Землетрясение - [38]

Продолжаю ходить туда-сюда по коридору возле его новой палаты. После того, как он проснулся и его состояние стабилизировалось, его перевели на другой этаж. Кусаю ноготь на большом пальце. Мне уйти или остаться? От пережитого стресса желудок выворачивается наизнанку. Мне хочется только одного: пойти домой, упасть на кровать, проплакаться, а потом забыться. Мысль о том, чтобы улечься на прохладные хрустящие простыни, которые пахнут Кайлом, заставляет меня тосковать по дому ещё больше. Меня не было там уже несколько дней, мне хочется вернуться в окружении наших привычных вещей, тех, которые напоминают, что мы действительно любили друг друга, вещей, которые дают мне надежду, что Кайл меня вспомнит.

Останавливаюсь перед его палатой и бросаю быстрый взгляд в дверной проем. Кайл крепко спит. От его вид внутри поднимается беспокойство, которое снова закручивает мой желудок в тугой узел. Мне нужен перерыв. Мне нужно отойти от сегодняшнего разочарования. Смотрю на него в последний раз, а потом поворачиваюсь и иду по коридору к лифту. Повернув за угол, вижу идущую мне навстречу Кенну, сестру Кайла. Она ещё одета в одежду медсестры после смены в отделение неотложной помощи. Увидев меня, она улыбается, её щеки розовеют от волнения.

— Как он? Он понимает, что происходит? Как он себя чувствует?

Кенна заваливает меня вопросами и тянется ко мне обнять. Затем сжимает меня в крепких объятиях и это напоминает мне, что я не совсем одна. В моей жизни есть люди, которые заботятся о Кайле, заботятся обо мне, и мне не нужно справляться со всем этим в одиночку.

Крепко зажмуриваюсь, уговариваю себе не плакать, и только потом отвечаю:

— Сейчас он спит, но с ним всё будет в порядке. Он помнит, что произошло, но у него паралич правой руки. В ближайшее время его собираются отправить в реабилитационный центр.

Выскальзываю из объятий Кенны и заправляю волосы за ухо. Это мой нервный жест и Кайл, казалось, всегда об этом знал. Когда я так делаю, он понимает, что мне некомфортно, но опять же, не так много ускользает от его взгляда полицейского. Кайл видит всё. Даже то, что я не готова ему показать, или то, чем не хочу его беспокоить. У него есть необъяснимая способность заставлять меня раскрывать свои тайны. Он — словно моя личная сыворотка правды.

— Я посмотрю его карту и узнаю, что происходит. Если у тебя есть какие-либо медицинские вопросы, на которые нужны ответы, спрашивай. — Кенна успокаивающе похлопывает ладонью по моей руке. — В следующие несколько дней я работаю в дневную смену, так что могу приходить и побыть с ним во время обеда.

Я киваю. Мне просто нужно выбраться отсюда.

— Я уже собиралась уходить. Я не выходила отсюда несколько дней, и теперь, когда он стабилен, хочу пойти домой и принять душ.

Делаю два шага назад и борюсь с желанием побежать к лифту.

— Ладно, я ненадолго останусь и составлю ему компанию. Поговорим позже.

Кенна улыбается. Я киваю ей головой, машу и возвращаюсь обратно к пути, ведущем на свободу.

В лифте я одна и мне кажется, что небольшое пространство сжимается вокруг меня удушающим кольцом. Если бы я не знала, что такое невозможно, то поклялась бы, что стенки внутри лифта начали приближаться, только и ожидая удобного момента, чтобы сжать меня в своей хватке из нержавеющей стали. Чувствую, как начинается приступ клаустрофобии. Всё это в сочетании с тяжестью событий последних четырёх дней заставляет моё сердце вылетать из груди. Дыхание учащается и становиться быстрым и поверхностным. Кажется, что на мои плечи давит тяжесть всего мира. Я не могу больше, не вынесу больше разочарований и потерь в своей жизни. Когда лифт спускается на первый этаж, у меня вот-вот начнется паническая атака, и это не очень хорошо. Двери открываются. Спотыкаясь, выхожу на слабых ногах, хватаю воздух ртом и, упираясь руками в колени, сгибаюсь пополам. Я делаю глубокие жадные вдохи и головокружение утихает. Ненавижу панические атаки, которые вернулись с удвоенной силой. Я думала, что победила их много лет назад, но после похищения они случались каждый раз, когда я чувствовала стресс или тревогу.

Выхожу на улицу в тяжелую удушающую жару вечера и воздух кажется таким плотным, что его можно резать ножом. Стягиваю резинку с запястья и завязываю волосы в хвост.

До моей квартиры всего десять минут езды и, войдя внутрь, нахожу там Джоша, который сидит на нашем диване и смотрит телевизор. Я забыла, что сама дала ему ключи, чтобы он смог принести мне всё необходимое.

Увидев меня, Джош вскакивает и я оказываюсь в его объятиях до того, как понимаю, что происходит. В его объятиях так уютно, что я начинаю рыдать. Он прижимает меня крепче и нежно гладит мои волосы. Наружу наконец прорывается вся печаль, тревога и душевная боль последних четырех дней. По щекам ручьём текут соленые слезы, заливая Джошу рубашку.

— Тшш, — шепчет он и гладит по голове. — Всё в порядке. Я с тобой. Выпусти всё, малышка.

Мы стоим так, пока рыдания не прекращаются, оставляя после себя только небольшую икоту, а слезы, наконец, заканчиваются.

— Как ты узнал, что был мне нужен? — спрашиваю я, вытирая слезы.