Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров - [48]
Слова Зиновьева об отставке и отъезде с Амура Хабаров выслушал с негодованием. Несправедливость была налицо. Отставки он не заслужил. Для поездки в Москву время было неподходящим: на Амуре предстояли большие и сложные дела, требующие его присутствия. Хабаров потребовал, чтобы Зиновьев предъявил ему царский указ на этот счет. Перенести такой дерзости какого-то приказного московский дворянин не мог. Он схватил Хабарова за бороду, жестоко избил его и посадил едва ли не под стражу, приказав для начала переписать часть его имущества. При этом пострадали и некоторые полчане Хабарова, поднявшие было за него голос.
Вместо Хабарова во главе войска Зиновьев поставил есаула и пушкаря Онуфрия Степанова (Кузнеца), который никак не мог примириться с отстранением Хабарова и командование принял «в неволю». Себе в помощники он взял племянника Хабарова Артемия Петриловского.
Перед отъездом Зиновьев вручил Онуфрию Степанову две наказные памяти. В них он приказывал завести пашню в устье Урки и к следующей осени засеять там хлеб для обеспечения 5—6-тысячного войска, ожидаемого в Даурию, а на месте Лавкаева городка, в устье рек Зеи и Урки, построить острожки, из которых радетельно собирать ясак.
Экспедиция Е. П. Хабарова 1649–1653 гг.
Распоряжения Зиновьева были далеки от практических дел. Они отдавались исключительно ради того, чтобы формально отчитаться перед Сибирским приказом и взвалить всю ответственность за их выполнение на нового приказного — Онуфрия Степанова. Хабаров и Степанов в этом разобрались сразу. И каждый из них, один — попав в Москву, а другой — находясь на Амуре, написали в Сибирский приказ челобитную и отписку, в которых разоблачили Зиновьева как случайного гостя на Амуре, стремившегося к обогащению за счет других.
С тяжелым чувством покидал Ерофей Павлович землю, освоение которой стало смыслом его жизни. О себе он не думал. Беспокоился за товарищей. С ними он прожил на Амуре 4 долгих года, делил голод, холод, невзгоды походной жизни, несколько раз исходил реку вверх и вниз. Хабаров понимал, что в его отсутствие новые трудности и испытания выпадут на долю этих людей. Приезд из Москвы Зиновьева не облегчил положения войска. Зиновьев, дополнительно к имеющемуся на Амуре числу ратных людей, оставил только 180 человек — годовальщиков, набранных в сибирских городах, которые по истечении срока службы могли уйти из войска. К тому же он подчинил их казачьим десятникам, а не Онуфрию Степанову, чем затруднил общее руководство отрядом. Да и продовольствия и воинского наряда у Степанова оставалось немного. Зиновьев ему не оставил ни хлеба, ни пороха, ни свинца, с которыми пришел на Амур. Все забрал с собой. Только сказал: «Хлеб де добывайте сами, где знаете, а порох и свинец, так и быть, пришлю с Тугирского волока, если самому не понадобятся».
Но особенную тревогу вызывала у Ерофея Павловича судьба Третьяка Чечигина, которого Зиновьев отправил с грамотой в сопровождении 5 казаков к маньчжурскому императору как посланника. В свое время воевода Францбеков наказывал Хабарову сделать то же самое. Но тот не спешил. Чечигин был одним из его товарищей, очень смелым и честным человеком, и Хабаров не хотел напрасно рисковать его жизнью. Поэтому для охраны Чечигина он искал надежных проводников из местных жителей, чтобы иметь максимальную гарантию благополучного исхода миссии.
Зиновьев не прислушался к доводам Хабарова. Он спешил покинуть Амур и доверил жизнь посланника с его товарищами случайным и ненадежным людям, подкупив их вином и подарками. Ему было важно выполнить наказную память Сибирского приказа, а вернется Чечигин или нет, его не интересовало.
С Зиновьевым возвращались в Москву 150 стрельцов, посланных из Сибирского приказа. Он увозил весь ясачный сбор, ясачные книги и даже их черновики, чем поставил Онуфрия Степанова в весьма затруднительное положение. Прихватил Зиновьев всех толмачей, а из числа пленных несколько даурских женщин и подростков. Поехали в Москву главные обвинители Хабарова Иванов и Поляков.
Скорый отъезд Зиновьев объяснял войску необходимостью успеть до конца навигации добраться до Тугирского волока. А оттуда, с его слов, идти на лыжах и нартах, нигде не мешкая. Однако главной причиной спешки было все-таки нежелание Зиновьева остаться в войске и разделить с ним участь возможно голодной зимовки. Дойдя в октябре 1653 г. до Тугирского волока, московский дворянин забыл и о нартах, и о лыжах и зазимовал здесь до следующей весны.
ПОЕЗДКА ХАБАРОВА В МОСКВУ
Уезжая с Зиновьевым в Москву, Ерофей Павлович никак не думал, что больше никогда не вернется на Амур. После возвращения он мечтал заняться здесь земледелием и организацией за счет амурской пашни снабжения хлебом всей Якутии. Поэтому он не повез дальше Тугирского волока сельскохозяйственные орудия, купленные им в свое время в казне. Весной 1654 г., покидая волок, он с большим трудом убедил Зиновьева не везти с собой пороховую и свинцовую казну, а спрятать ее в надежном месте, там, где уже лежали косы и серпы.
Когда вскрылись реки, Зиновьев двинулся в дорогу. Поездка до Москвы была для Хабарова тяжелой. Зиновьев продолжал над ним издеваться, «вымучивая у него то шубу, то шапку, то собольи пластины».
Учебник состоит из глав, посвященных палеографии (науке о рукописях), геральдике (науке о гербах), сфрагистике (науке о печатях), хронологии (науке о системе счета времени), метрологии (науке об измерении расстояний, веса, объема), генеалогии (науке о происхождении родов) и др. Эти науки объединены понятием «вспомогательные исторические дисциплины», поскольку без них невозможно изучение и понимание прошлого.В книге раскрываются особенности методических приемов каждой из дисциплин, специфика предмета.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.