Землепроходцы - [24]

Сразу наступила тишина. Притихли воины, прекратилась разговоры среди зрителей, даже ребятишки, сидевшие на деревьях и перекликавшиеся себе на потеху разными звериными и птичьими голосами, и те затаили дыхание.

Рассказ начал камчадал постарше — жидкая выщипанная борода, ноги колесом, голова ниже плеч, словно растет из груди. Звали камчадала Кулеча. Этого своего пленника Карымча специально подарил начальнику казачьего острога, чтобы знать обо всем, что происходит в казачьей крепости. Именно Кулече принадлежали самые важные открытия — то, что огненные пришельцы смертны, что дыхание у них обычное, а гром и смерть вылетают из железной палки. И как раз Кулечу еще с одним камчадалом Ярыгин имел несчастье отправить к Карымче с предупреждением о том, что на стойбище князца готовится нападение.

И вот Кулеча начал свой рассказ, в котором, как и всегда у ительменов, жесты дорисовывали так ярко подробности сообщения, что это был и не рассказ вовсе, а живое изображение всех событий.

Вначале Кулеча рубил дрова. Гора поленьев росла так быстро, что все поняли: дрова он рубил железным топором. Чтобы в этом не было сомнений, рассказчик передал голосом звон и свист топора. Рубил он долго, по лицу его струился пот. Зрители тоже успели вспотеть, переживая рубку дров вместе с ним. Потом Кулечу позвали. Он побежал на зов. Кто позвал его, сразу стало ясно. Скользящим движением обеих рук Кулеча изобразил, что человек, к которому его позвали, был одет в кафтан. Круговое движение руки вокруг головы — и зрители увидели папаху на голове этого человека. Затем пальцы рассказчика вылепили квадратную, словно обрубленную бороду Ярыгина, которая была знакома всем камчадалам. Рассказчик схватился рукой за поясницу, прошелся, волоча ноги, по кругу, и зрители, словно живого, увидели начальника казачьего острога, страдавшего болями в пояснице. Перевоплотившись в того, кого он изображал, Кулеча, шлепая толстыми губами, начал сыпать тарабарщину, которая должна была передать речь начальника крепости. Тарабарщина эта так рассмешила зрителей, что от смеха и возни обломилась лестница, ведущая в один из балаганов, и десятка два женщин с детьми, сидевших на ней, рухнули на землю. Падение это было сопровождено хохотом всего лагеря.

Лестницу заменили новой, и Кулеча мог продолжать свой рассказ. То, о чем говорил ему начальник острога, Кулеча также передал действиями с помощью второго камчадала, — приземистого круглолицего крепыша. Вдвоем они изобразили воинов, идущих по тундре и озирающих окрестность. По словам начальника острога, воины шли к стойбищу Карымчи с намерением напасть на него. Начальник велел Кулече отправиться на бату вверх по реке, чтобы предупредить Карымчу. Глупость огненного человека, вообразившего, что ительмены собираются воевать друг с другом, снова рассмешила слушателей. Затем Кулеча вместе со вторым камчадалом показали, как они плыли на бату. Они так быстро толкались шестом, что бат несся против течения словно птица. Это явное преувеличение было встречено восторгом зрителей, и Кулеча остался доволен тем, как приняли его рассказ.

— Ительмены! — снова шагнул в круг Карымча. — Вы теперь знаете, что огненные люди не подозревают о нашем нападении. Смерть им!

— Смерть! — откликнулся весь лагерь.

— Подземный властитель Гаеч тоже гневался на огненных людей. Сегодня утром он засыпал их стойбище тучей пепла и сажи, — продолжал Карымча. — Смерть им!

— Смерть! — опять пронеслось над лагерем.

И в этот момент глухой гул прошел под ногами толпы, тупой толчок сотряс землю. Стойбище сковал ужас. Плач детей и визг женщин, посыпавшихся с лестницы, последовали за секундой молчания. Однако Карымча не дал безумию охватить лагерь.

— Ительмены! — прокричал он, перекрывая вой толпы. — Это Гаеч подает нам знак. Он с нами. Смерть огненным людям!

Испуг на лицах камчадалов сменился ликованием. Новых подземных толчков не последовало.

А Карымча с Талвалом, пользуясь ликованием толпы, уже отдавали приказания воинам загружать баты. Выполняя это приказание, воины стали сносить к реке вязанки сучьев и сухой травы.

Освещая черную реку зажженными факелами, флотилия батов заскользила вниз по течению в полном молчании. На одном из батов по чьей-то неосторожности запылала солома, огонь перекинулся на вязанки сучьев, и бат с людьми превратился в пылающий костер. Воины попытались пристать к берегу, но пламя разгорелось так быстро, что они не успели дотянуть до берега и побросались в воду. Плавать камчадалы не умели, и река стала их могилой. Однако это несчастье не расстроило движения батов. Флотилия с воинами продолжала скользить вниз в полной тишине, раздвигая светом факелов ночную темень.

Карымча, Талвал и Канач находились на переднем бату. Канач держал в вытянутой руке факел, гордясь тем, что весь караван следует за светом его факела. Двое воинов, стоя на носу и корме, с помощью шестов правили лодкой. По правую сторону виднелся обрывистый берег, над которым темными громадами возвышались сопки, по левую сторону поднимались купы деревьев и кустарников, растущих на низких песчаных островах, там и сям разбросанных по реке и деливших ее на множество проток и русел. Вспугнутые светом и плеском воды, с тихих проток, шумно хлопая крыльями, поднимались стаи уток и улетали прочь.