Зелимхан - [37]
Зелимхан, будучи оповещен кем-либо из агентов о проезде комиссии инженеров, заранее, еще с 11 числа, появился на высотах Чермоевских и Ригахоевских гор, посылая своих товарищей и агентов узнать, где лучше и надежнее ему устроить засаду. Увидев, что до озера Эйзенам дорога оберегается строгим караулом, Зелимхан нашел также через своих агентов удобное место и, перейдя 14 числа через Макажоевскую землю на Хоевские покосы, переночевал там и с утра 15 числа с вершины Абдул-Индук наблюдал за проездом комиссии из Ботлиха. За полчаса до прибытия комиссии на вторую будку он с шайкою спустился в лощину, где устроил засаду. Как инженерная комиссия, так и все дорожные служащие были оповещены об устройстве засады, но ни она, ни находившиеся в горах пастухи не дали знать своевременно об этом начальнику участка».
Так написал Саадуев-пристав. В «деле» еще больше написано. Там так написано, что инженерная комиссия из Ботлиха 17-го утром выехала. Долидзе-офицер с нею был. Двенадцать дагестанцев с нею были. Чтобы не видно было, что дагестанцы это, Долидзе на них вольную одежду надел. В первом фаэтоне пять дагестанцев сидели. В последнем фаэтоне тоже пять сидели. И по одному на двух фаэтонах сидели, на кото рых инженеры ехали. Когда из сторожки выезжали, русский подрядчик Илев вахмистра Магомаева позвал.
— Эй, кунак, надо вперед дозорных послать. Вахмистр сказал, что надо послать, и двух дагестанцев позвал.
— Впереди засада есть. Вам надо на разведку пойти.
Вахмистр так сказал, и дагестанцы пошли. Двое. Долидзе-офицер увидел, Долидзе-офицер рассердился очень.
— Не надо, — говорит. — Садитесь и поедем, — говорит.
Когда к повороту подъехали, из-за поворота Зелимхан вышел. В очках, бороду покрасил.
— Ложись! Винтовки бросай! Стрелять будем! Долидзе храбрый офицер был. Только думал мало.
— Не такие мы! — крикнул и на дорогу спрыгнул. И в Зелимхана выстрелил. В это время Джемалдин сзади к Зелимхану подошел. Джемалдин Зелимхана сзади схватил.
— Конец тебе, Зелимхан! Славный харачоевский Зелимхан!
Джемалдин думал, что глупый Зелимхан. Но сверху в Долидзе выстрелили, сверху в Джемалдина тоже выстрелили. Долидзе упал. Джемалдин упал. И Зелимхан к своим вскарабкался.
— Эх, вы, неба враги! Вы меня обманом поймать хотели?!
Другие ушли бы, офицера потеряв. Чеченцы тоже ушли бы, если бы Зелимхана убили. Но дагестанцы крепкий на войну народ; горский народ. Два часа они стреляли, два часа Зелимхан стрелял. Пока не полегли на дороге и в лощине, что около нее, все враги его. Один полковник Чикалин жив остался. В протоколе так написано:
«Полковник Чикалин был ранен и, теряя сознание, заявил, что он умирает».
К нему подошли абреки и на освободившегося джемалдивнкого коня посадили:
— С нами поедешь. Который из мертвых наместника зять?
— Наместника зять в Карадахе остался. Не поехал с нами дальше наместника зять. Заболел.
Потом бежал полковник, когда за Зелимханом дагестанцы гнались. Всех убитых в Ведено привезли и доктора тоже туда приехали. Убитых смотреть. Ротмистра Долидзе — умеренного телосложения и хорошего питания был. Статского советника Войтченко — умеренного телосложения и довольно хорошего питания был. Инженера Орловского — крепкого телосложения и довольно хорошего питания был.
Трупы всадников дагестанского полка — телосложения крепкого и питания довольно плохого были. Труп неизвестного абрека, прозванного Пшемахо Ир-бахиевым, имел 28 огнестрельных ран, из которых только 11 на задней стороне тела. И спереди стреляли в Джемалдина… Сзади стреляли в Джемалдина. Для всех чужой Джемалдин был.
Когда Зелимхан в Мохки на разъезд наткнулся и когда убит был Бийсултан, для которого Зелимхан единственным братом был, Зелимхан с коня спрыгнул и в пропасть бросился. Скользнул по склону на травянистое дно ее. Засада вперед стреляла. Вдоль дороги. А Зелимхан низом уходил от нее.
Коня своего оставил, винтовку, сумку. В сумке нашли: смену белья, бинокль, электрический фонарик, печати и лом. Удобства абреческого житья.
Керкетские дни обозначались поворотом на пути борьбы с национально-освободительным движением. С абречеством. В ореоле керкетских дней приехал в Грозный Шатилов. Помощник наместника по военной части. Которая управляла горскими народами. Начальник Дагестанской области в Грозный приехал. Начальник Терской области тоже приехал.
В Шатиловском вагоне устроили военный совет. На котором Данагуев был. Другой Данагуев. Второй. Который за брата мстить приехал. Моргания был. Все офицеры были. И начальники округа, отделов, участков. Совещались. Долго совещались. Было о чем подумать.
До сих пор в борьбе с Зелимханом использовались казаки, охотники, регулярные войска, кровники, туземные части. Кавалерия, артиллерия, пехота. И Зелимхан оставался неуловимым. Молчаливые силы оказывались могущественнее всех мер государственного воздействия, из которых самоновейшая, изобретенная в Грозном, была высылка семи «наиболее вредных шейхов».
Мера эта, кстати сказать, своим острием обратилась на придумавших. Год 1912 был — восстания фидаев в Персии; напряжения политической обстановки на Балканах. Обострявшейся на результатах триполи-танской войны. Чеченская потенция устремлялась в Персию. Чтобы там сражаться с отрядами царя, верноподданными которого чеченцы по формальной профессорской логике должны были, бы являться. В керкетские дни была Персия, терзаемая царским орлом и королевским львом, и вагонный военный совет постановил выслать в Сибирь не причины, но следствия. Семь шейхов. Следствия оказались не твердокаменными. Уже очень скоро Сугаипп-мулла и Аббас Аут воззвали к Чечне.
