Зеленый змий - [13]

Шепот, раньше слышанный много в глубине моего сознания, стал затихать, и тело мое опустилось и огрубело. Прежнее беспокойство улеглось. Не все ли равно, где жить и умирать, в Окленде ли, или в другом месте?

Если бы дело зависело исключительно от Зеленого Змия, то я опустился бы и помер довольно быстро, живя по его указаниям. Я начал понимать, что значит отсутствие аппетита. Я узнал, что значит вставать, шатаясь, по утрам с содрогающимся желудком, с пальцами, дрожащими как бы от паралича, и с стремлением пьяницы выпить стакан неразбавленного виски для того, чтобы прийти в себя (Да! Зеленый Змий — волшебник допинга. Мозг и тело, прожженные, сбитые с толку и отравленные, стремятся опохмелиться тем же самым ядом, от которого они пострадали.) Фантазии Зеленого Змия не знают границ. Он пытался завлечь меня в самоубийство. Теперь же он изо всех сил старался сам убить меня, ведя довольно быстрыми шагами к цели. Но он этим не удовлетворился и придумал новую штуку: он почти доконал меня, и вследствие этого я узнал нечто, сделавшее меня более осторожным и ловким пьяницей. Я узнал, что силы моего организма имеют границы, тогда как Зеленый Змий не признавал никаких границ. Я узнал, что в какой-нибудь короткий час он мог овладевать моей крепкой головой, широкими плечами и сильной грудью; он бросал меня навзничь и принимался душить дьявольской хваткой за шею.

Мы с Нельсоном сидели в баре «Оверланд Хаус». Был еще ранний вечер, и мы сидели там только потому, что были в прогаре и было время выборов. Видите ли, местные политические деятели, кандидаты на выборные должности, имеют привычку в такие времена обходить питейные дома и собирать голоса. Сидишь, бывало, за столом в трезвом виде, гадая, не подвернется ли кто-нибудь с угощением, или раздумывая, имеется ли еще где-нибудь кредит в другом баре, стоит ли идти так далеко, чтобы убедиться в этом; внезапно двери питейного дома широко раскрываются, и входит общество хорошо одетых мужчин, обыкновенно слегка подвыпивших и распространяющих атмосферу благоденствия и товарищества.

У них всегда имелись улыбки и приветствия про запас для всех: для вас, сидящего без цента на пиво в кармане, для застенчивого хулигана, прячущегося по углам и во всяком случае не обладающего голосом, но могущего быть представителем обитателей целого меблированного дома. Знаете ли вы, что мы сильно ободрялись, когда политические деятели эти, распахнув двери, входили, с широкими плечами и грудью и выступающими животами, поневоле делающими их оптимистами и хозяевами жизни. Мы понимали, что вечер все-таки выйдет приятный, и мы, во всяком случае, получим стакан вина и — кто знает? — быть может, боги благосклонно взглянут на нас; за первым стаканом последуют другие, и мы окончим ночь великолепнейшим кутежом. Нас немедленно подзывали, и мы становились рядышком вдоль прилавка, глотая вино и выучивая наизусть имена джентльменов и запоминая места, которые они надеялись занять.

Вот в это самое выборное время, когда политические деятели делали свои обходы, я получил горькие уроки и потерял много иллюзий, — я, зачитывавшийся прежде книгами вроде «От работы на канале до места президента»! Да, я воистину стал понимать все величие политики и политиканов!

И вот сидел я в тот вечер в «Оверланд Хаусе», совсем в прогаре, мучимый жаждой, но не потерявший присущей пьянице веры в неожиданную выпивку, в ожидании событий, в особенности же появления политических деятелей. Вошел Джо Гус, обладатель ничем не утолимой жажды, злющих глаз, кривого носа и цветистого жилета,

— Идите, — сказал он, — будет даровое пьянство, сколько влезет. Жаль будет прозевать его.

— Где это? — спрашивали мы.

— Пошли, я расскажу вам все по дороге. Надо идти поживее!

Мы торопливо пошли наверх в город, а Джо Гус стал объяснять нам:

— Это Ханкокская пожарная команда. Надо только надеть красную рубашку и шлем и держать в руках факел. Они едут специальным поездом на парад в Хей-уардз (насколько помнится, он назвал Хейуардз: но не ручаюсь, что все это не произошло в Сан-Леандро или Найлзе. Хоть убей, не помню теперь, была ли Ханкокская пожарная команда республиканской или демократической организацией. Как бы то ни было, но политические деятели, стоявшие во главе ее, нуждались в факельщиках, и каждый, принимавший участие в параде, имел право напиться, если ощущал такое желание).

— Весь город будет к нашим услугам, — продолжал Джо Гус. — Вино? Оно будет течь рекой. Наши политические деятели закупили все запасы питейных домов. И все будет даром! Вам останется только подходить и требовать вина. Черт знает, что мы наделаем!

Дойдя до залы на Восьмой улице, около Бродуэя, мы надели рубашки и шлемы пожарных, запаслись факелами и, пороптав на то, что нам ни разу не дали выпить перед отъездом, гурьбою влезли в поезд. О, политические деятели уже были близко знакомы с породой нашей и в Хейуардзе также не угостили нас. Приказ на этот вечер был следующий: сначала отстойте парад и заработайте затем вашу выпивку.

Парад кончился. Питейные дома открылись; ради необыкновенного случая были наняты лишние буфетчики, и пьющие стояли плотной толпой перед каждым залитым вином и не вытертым прилавком.