Зеленый. Том 1 - [24]

Поэтому вместо того, чтобы аккуратно родиться в нужное время в подходящем месте и неторопливо дожить до возраста, совместимого с выполнением текущей задачи, или спуститься с небес в ответ на молитвы, предварительно их вдохновив, или, повинуясь зову местных стихий, выйти из каких-нибудь древних песков, трещины в камне, моря, темной пещеры, тумана, да мало ли какие бывают врата, Эна просто появляется в пустом туалете зоны прибытия Вильнюсского международного аэропорта. Возникает там, условно говоря, из ниоткуда, и все дела.

Некоторое время Эна стоит перед зеркалом, внимательно разглядывая себя; с одной стороны, временный облик не имеет никакого значения, с другой, почему-то всегда ужасно интересно, как ты на этот раз выглядишь, словно бы что-то новое узнаешь про себя. Хотя, на самом деле, не про себя, конечно, а про актуальные обстоятельства. Всякий рабочий облик просто соответствует текущей необходимости. При чем тут ты.

Сейчас Эна выглядит женщиной средних лет, по местным меркам, не особенно привлекательной. Эна здесь всегда примерно так выглядит; понятно почему: в реальности, где материя столь тяжела, что деторождение становится трудной работой, следует проявляться самкой: самки от природы выносливей, в самку можно вместить гораздо больше себя. То есть в женщину, их следует так называть; впрочем, какая разница, какими словами ты думаешь. Здесь не умеют слышать чужие мысли, а если вдруг кто-то особо чуткий случайно что-то услышит, примет их за свои и сам себе удивится – какая чушь мельтешит в голове! Эна здесь далеко не впервые и знает, как все устроено. Хотя не привыкнет, наверное, никогда.

«Никогда не привыкну», – думает Эна, но не раздраженно, а весело, с удовольствием. Эне очень нравится не привыкать.

С таким же веселым удовольствием Эна разглядывает себя в большом, во всю стену зеркале. Будь на ее месте настоящая человеческая женщина, отвернулась бы, чтобы лишний раз не расстраиваться, а Эна думает: ай, хороша! Эне нравится это новое тело, как понравился бы любой нелепый карнавальный костюм – праздник! неожиданность! радость! чудесно! смешно! – но с человеческой точки зрения Эна выглядит, прямо скажем, не очень. Так надо, чтобы не привлекать к себе повышенного внимания и не вызывать несанкционированных теплых чувств. Крупное плечистое тело с маленькой грудью и широкими бедрами, копна жестких густых волос цвета темной ржавчины, бледное невыразительное лицо с дряблыми щеками, мясистым носом, длинным тонкогубым ртом и чересчур большими глазами, такими неистово, яростно черными, что лучше бы в них никому не смотреть. Ну, тут ничего не поделаешь, как ни скрывайся, кем ни прикидывайся, а всегда будешь выглядывать из собственных глаз. Поэтому Эна достает из кармана куртки футляр, вынимает оттуда очки в бледно-голубой пластиковой оправе и надевает. Неудобная штука; то есть все ее нынешнее тяжелое твердое малоподвижное тело само по себе крайне неудобная штука, а тут еще какая-то дополнительная дрянь елозит по так называемому лицу. Зато за толстыми стеклами глаза Эны кажутся просто мутными темными пятнами. Вот и славно. Ни к чему лишний раз кого-то пугать.

Кроме того, очки отлично дополняют образ, делают его завершенным. Неброская, опрятная одежда – демисезонная куртка, юбка чуть ниже колена, удобные непромокаемые ботинки, аккуратный дамский рюкзак солидной спортивной фирмы, а теперь еще и очки.

Эна покидает туалет и идет к выходу из здания аэропорта. На первый взгляд, не было никакой необходимости проявляться именно здесь. Но, во-первых, войти в город теми вратами, которыми входит сюда большинство путников, логично и справедливо: теперь город откроется Эне тем же способом, в той же последовательности, как открывается всем остальным. А во-вторых, это просто очень смешно. Эна любит смешное, как некоторые люди любят пирожные – вполне может без него обходиться, но при всяком удобном случае с удовольствием кормится им.

Эна выходит на крыльцо, оглядывается по сторонам. Рядом стоянка такси и автобусная остановка, чуть поодаль – парковка автомобилей. Много людей с чемоданами и рюкзаками, встречающие пришли налегке, некоторые курят, другие разговаривают по телефонам, третьи растерянно оглядываются по сторонам – туристы, впервые в городе, или вернулись после очень долгого перерыва и теперь пытаются разобраться, как добраться отсюда по нужному адресу, этим труднее всех. Воздух влажный, то ли после дождя, то ли перед, то ли между двумя дождями, небо затянуто тучами, поэтому кажется, что уже наступили сумерки, хотя сейчас всего половина четвертого дня. Пахнет мокрой землей, прелыми листьями и печным дымом, этот запах – что-то вроде визитной карточки города, Эна его очень любит, то есть помнит всегда, не забывает о нем, даже когда занимается совсем другими делами, пребывая в иных телах, настолько отличных от нынешнего, что могли бы счесть этот запах неприятным, если не ядовитым. Или вовсе не способны его ощутить. С Эной происходит так много, что нет смысла подолгу помнить хоть что-то, кроме самого интересного, удивительного и прекрасного; для таких как Эна память и есть любовь.