Зелёный шум - [6]

Стеша всегда с интересом просматривала Гошкины записи.

«Отличные факты, — говорила она. — Прямо не в бровь, а в глаз. Надо будет обнародовать их».

И в стенгазете частенько появлялись острые заметки о непорядках на ферме.

— Вот оно как! — развёл руками Кузяев. — В своей же семье и зловредничаешь… На родного дядю тень наводишь… А того не понимаешь, что я тоже не велик хозяин на ферме. Надо мной и повыше начальство есть. Как прикажут, так и делаю. Вот хоть с Васькой этим… Распорядился председатель, и пришлось хряка прикончить… Вот и вам на приварок перепало. Забирай, Александра! — обратился он к сестре.

— Ну, и бери свинину, бери! — взорвался Гошка. — Принимай подачки!.. — И, схватив портфель с книгами, он выскочил за дверь.

Вслед за ним ушли в школу Клава и Мишка.

— Взрывной он у тебя, — покачав головой, сказал Ефим. — Так и полыхает.

— Будешь тут полыхать, — вздохнула Александра. — Мальчишке хочется доброго да хорошего, а кругом что творится… Вот он и примечает. Кормов на ферме в обрез, поросята тощают, свинарки от работы отказываются. Сколько раз я тебя просила: хоть бы навоз из свинарника вывезли да воду по трубам провели. Замучились мы вёдрами-то воду таскать… Сил больше нету.

Кузяев пожал плечами.

— Докладывал я начальству, а оно ноль внимания. Говорят, доходов в колхозе мало, не до свинофермы пока…

— Уж ты доложишь, — усмехнулась Александра. — Всё больше лебезишь да угодничаешь перед начальством… Ну, зачем вот слабых поросят списать согласился? Теперь свинаркам да ребятам дома их приходится выхаживать.

— Да, кстати, — понизив голос, заговорил Кузяев. — Это правда, что ты со Стешкой насчёт списанных поросят в район письмо написала?

— Писать не писала — не сумела… А подпись поставила…

— Так вот, Александра… Калугин просил передать. Пока не поздно — подпись сними, не накликай на него беды. Он ведь щедрый к тебе, Калугин, — смотри, какой кусина свинины отвалил. И ещё перепадёт, если в согласии жить будешь…

Лицо Александры пошло пятнами.

— Вот оно что!.. Не за трудодни, значит, свинина, а за совесть… Чтоб смолчала! — Она дрожащими руками завернула в тряпицу свинину и сунула её в кузовок. — Забирай обратно… Не возьму.

— Да ты в себе?! — опешил Ефим. — Всё равно мясо уже по начальству разошлось.

— Рук не хочу марать… Лучше я с ребятами постного похлебаю.

— Хорохоришься… гордость свою показываешь! Только знай — с нашим начальством не вяжись. Да и какой из тебя вояка! Сама знаешь, Калугин не таких сминал. Вспомни хоть бы Егора Краюхина. — Покряхтев, Кузяев поднялся и ещё разглядел избу. — И ещё я тебе скажу, сестрица, на нашу артель пока не надейся. И подумай, как дальше жить будешь. То ли в город подавайся с ребятами, то ли на своё хозяйство нажми, как вот Ульяна Краюхина. Поросят заведи, птицу, огород поднимай…

Александра, прислонившись к печке спиной, молча смотрела на щелястый пол. А может, и прав братец? Видно, уж ей не подняться в этих Клинцах, не стать, как при муже, прежней Александрой Шараповой.

Да и что её держит здесь? Вот ушёл же в город, не поладив с колхозным начальством, Ульянин муж, Василий. И, по всему судя, доволен новой жизнью. Но Василию хорошо — он в городе один, семья его осталась в колхозе. А куда с тремя детьми подастся она, Александра, где устроится, что будет делать?!

Малая Грива

Широко распахнув дверь, Стеша Можаева вошла в избу Шараповых.

— Новость, тётя Шура, слышали? — заговорила она с порога. — Из города комиссия приехала. Второй день Калугина проверяют. И всё по нашему письму… Почти все факты подтверждаются. И новых хоть отбавляй. Вы знаете, как люди по работе стосковались, по порядку!

И Стеша принялась рассказывать, что сейчас происходит в правлении колхоза. Туда чередой, без всякого вызова, идут колхозники и требуют, чтоб члены комиссии выслушали их. Группа доярок притащила в правление охапку гнилой соломы — такой соломой им приходится кормить стельных коров. Конюх Савелий Покатилов подъехал к правлению на расписном возке, запряжённом парой сытых коней, и пожаловался членам комиссии, что его, здорового человека, Калугин второй год держит кучером своей председательской выездной пары, тогда как остальные лошади на конюшне остаются без ухода.

Шофёр Сёма Пыжов, ругаясь на чём свет стоит, привёл членов комиссии на хозяйственный двор, где под открытым небом ржавели три почти новеньких грузовика. «Стоят, запасных частей не хватает, а правление и в ус не дует. А я по ведомости шофёром числюсь, бездельничаю, груши околачиваю!»

— Что ж теперь станет с нами? — вполголоса спросила Александра. — Неужто по-честному жить начнём?

— Обязательно перемены будут… По всему видно, люди больше Калугина не потерпят… — заверила Стеша и посоветовала Александре сходить в правление к членам комиссии и порассказать о непорядках на свиноферме.

— Так ты уж написала об этом, — заметила Александра.

— А вы не прячьтесь, лично расскажите. На ферму членов комиссии сводите. Это лучше всякого письма будет.

— Ладно, схожу, — согласилась Александра.

На другой день к Шараповым зашёл Кузяев. Он ссутулился больше, чем обычно, был явно чем-то встревожен и торопливо сообщил Александре, что комиссия заканчивает свою работу.