Зеленый рыцарь - [207]

Клемент и Луиза не раз говорили, стараясь убедить Мой и самих себя, как чудесно ей будет жить у моря. Ей выделили симпатичную комнату в мансарде, откуда открывался самый очаровательный вид. У моря она сможет, как прежде, лазать по скалам, обследовать водоемы и собирать камни. Все это, подумали Клемент, Луиза и Беллами, отвлечет девочку от недавних потрясений и горестей. Однако они заблуждались. Конечно, Мой лазала по скалам, разглядывала тех крошечных тварей, что сновали и прятались в водоемах. Она также присматривалась к камням, но пока (как заметил Беллами) ничего не принесла в дом. Но как же мало радовала ее теперь близость столь многих вещей, которые могли бы вызвать ее восторг и стать любимцами ее домашней коллекции, насколько чуждыми казались ей теперь все, недавно столь любимые увлечения. Еще до отъезда из дома Мой заметила, что у нее не проявляются те странные, тревожившие ее способности. Камни в ее спальне больше не двигались, они перестали бунтовать или послушно перемещаться по ее повелению. Теперь они лежали недвижимо, лишившись таинственной связи с их хозяйкой. Мой сочла, что исчезновение таких волшебных способностей, естественно, объясняется ее взрослением. Она не удивилась. Однако ее расстроила, даже испугала потеря чувственного контакта с множеством существ, взаимоотношения с которыми она воспринимала как само собой разумеющееся явление. Возможно, это чувственное «онемение» было также вызвано резким обострением ее давней и сокровенной тоски. Возможно, когда-нибудь ее тоска развеется. Но Мой не думала, что это произойдет, даже не представляла такого конца.

В этой мансарде ее тревожили ночные кошмары. Ей снился лебедь. Несчастная птица являлась к ней во сне со сломанной лапкой, окровавленная перепончатая конечность безжизненно болталась, почти оторванная от тела. Бедному лебедю приходилось скакать на одной ножке. Только вместо реки Мой теперь видела магазин, какой-то птичий магазин, где этот лебедь, еще живой, покачивался на крючке. Ей снился чернолапый хорек, выставленный в виде чучела в витрине Музея естественной истории [92], когда Мой подошла посмотреть на него, то увидела, что зверек открывает маленький ротик и что-то говорит ей. В этот момент появился смотритель и, взяв ее за руку, вывел из зала в какую-то мрачную темноту. Мой снилось гнездышко, где жил ее паучок, а она, став совсем крошечной, пришла к нему в гости, паучок выглядел очень испуганным и все просил Мой: «Спаси меня, спаси меня», Мой плакала и говорила: «Я не могу спасти тебя, я слишком мала, я слишком слаба». Ей снилось, как злой котище уносит в лес на расправу ее хомячка Колина, а она пытается догнать похитителя, но бежит жутко медленно, путь ей преграждают длинные и колючие ветви кустов и деревьев. Ей снилось, как она ласково гладит умницу Тибеллину, а кошка лежит, умирая, на своей подстилке, не в силах даже мяукнуть, и жалобно смотрит на Мой. Ей снилось, что она превратилась в того дракончика, которого собирался обезглавить святой Георгий. Снилось, что она встретилась с Польским всадником, он медленно проехал мимо, она заметила, что он плачет, и позвала его, но он отвернулся. Мой снилось, что она тонет в море слез.

Утром ночные кошмары кончались. Но начинались иные дневные пытки, ей приходилось делать вид, что она хочет есть, хочет играть, что она радостно проводит время, терпя сочувственные взгляды и ласковые замечания. Луизино предположение о том, что Мой сходит с ума, самой Мой теперь порой казалось счастливым выходом. Она давно устала бродить в окрестностях дома и по берегу, вспоминая, где, на каком же из травянистых холмов находится тот скальный обломок, с которым раньше жил поросший лишайником камень. Несколько раз отправлялась она на прогулки к холмам, надеясь, что угадает нужное направление или на нее снизойдет божественное озарение, но ее надежды не оправдывались. Ей помнился только пологий травянистый склон без деревьев, хотя, возможно, там и росли какие-то кусты, и неглубокая впадина или ложбина. Протекал ли поблизости ручей? Проходила ли рядом дорожка? Этих воспоминаний у Мой не сохранилось. В один из дней (следующий после того, как Клемент пытался привлечь внимание Луизы к красоте морского пейзажа), уже без всякой надежды, Мой направилась к морю, тайком захватив с собой этот камень, возможно, чтобы просто «выбросить» его. Во время отлива можно было прямо по берегу перейти за соседний мыс, где открывался вид на вереницу дальних холмов. Мой уже не раз тщетно вглядывалась в эту перспективу. Теперь ей лишь хотелось уйти подальше от дома. Коттедж давно скрылся из виду, она направилась к линии низких скал, таща на плече сумку с конусообразным камнем. Немного поднявшись по склону, она положила этот камень на плоскую скалу. Возможно, камни сами подадут друг другу сигнал. Но сможет ли она понять их язык? Спустившись на берег, Мой медленно побрела обратно по травянистой тропе, поглядывая на скалы и холмистые склоны, но так ничего и не почувствовала и не увидела. Она размышляла, правильно ли поступила, оставив красивый камень на той плоской скале, где он бросается в глаза. Возможно, еще кто-то найдет его и унесет домой. Хорошо ему будет или плохо? Или ей лучше положить его в море? Понравится ли ему в море? Он не похож на морской камень. Однако через сотни и тысячи лет он станет морским камнем, руны с него исчезнут, острый конус округлится и на нем поселятся морские твари. Мой вновь начала подниматься вверх, чтобы забрать камень, но передумала и остановилась. Какая разница? Ведь это всего лишь камень. Он ничего собой не представляет. И она ничего собой не представляет.