Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса - [13]

Этот последний довод убедил его. Речной бог могуществен, у него длинные, необъятные руки, которые набирают силу каждую весну, когда горы застилает темная завеса дождя. Но он не настолько могуч, чтобы не чувствовать власти более великих богов – бога моря, правящего в бездонных пучинах, и самовлюбленного бога солнца, царящего над землей, чей взгляд, кажется, так и говорит: «Посмотри-ка на меня». Поэтому отец лишь вздохнул, с неохотой, но уже смягчившись, благословил мою непорочность и заботливо прожурчал на прощание:

– Позаботься о матери, Дафна. Она все еще живет в моем сердце.

Мой отец – своенравный, непостоянный, бессмертный. И вы еще спрашиваете, почему я не хотела иметь никакого дела с мужчинами.

Вскоре после этого Аполлон, как обычно, спустился прогуляться неподалеку, рассекая пшеничные поля своим твердым, широким шагом. Он запрокидывал голову и смеялся – само воплощение беззаботного веселья.

Но, видимо, обет изменил меня, усилив красоту, потому что в тот день он не прошел мимо. Теперь Аполлон клялся, что ему недостаточно неба – он желал меня.

– Дафна, – говорил он, – пойдем полюбуемся на ягоды, созревшие на кустах.

Я избегала его взгляда.

– Пойдем полюбуемся оливковыми ветвями, что отяжелели от своих даров, – продолжал он. Разумеется, все это означало одно: давай развлечемся с тобой на холме, дорогая, а после я оставлю тебя в одиночестве навеки.

Я сказала, что дала обет целомудрия.

На его лице промелькнуло облачко недовольства, но через мгновение он снова ослепительно улыбнулся.

– Я божество и могу снять с тебя обет, – сказал он.

Я промолчала.

– Неужели ты никогда не мечтала стать матерью для потомков бога солнца, Дафна? – спросил он.

Мне нечего было ответить.

Но лучезарный бог не унимался. Он приходил ко мне много дней подряд. Каждое утро он разгуливал по склонам холмов, а в полдень, встречая меня на пути от колодца, обвивал все тело огромными горячими руками, касаясь плеч, лица – всего, куда только мог дотянуться. Но я не позволяла ему вольничать, как он того желал.

В тот жаркий день я услышала, как он приближается ко мне, оживленный больше обычного. Он шел за мной по извилистой дороге от деревни, пока я собирала тимьян для мяса, которое хотела приготовить мать.

– Не правда ли, эта головка выглядела бы еще прекраснее, будь на ней корона? – напевал он. – А эти бедра были бы еще изящнее, если бы их украшал королевский пояс или покрывали шелка, моя прелестная невеста. А эти губы ожили бы под…

Но с меня было довольно. Я бросила ароматные травы на землю и пошла прочь.

Я торопилась.

Он следовал за мной, не замолкая ни на секунду – от его бесконечной болтовни могли увять травы. Он расписывал, какой он страстный любовник, как леса на холмах трепещут от его ласк, а от дыхания расцветают маки.

И кто ты такая? – спрашивал он.

Кто ты такая? – говорил он, начиная сердиться. Как могу я – дочь речного божка – отвергать любовь восхитительного, солнцеликого повелителя жизни?

И тогда я совершила ужасную ошибку.

Ошибку, которая стоила мне жизни.

Я побежала.

Я бежала, а Аполлон мчался бок о бок со мной – быстрее, чем борзая, преследующая зайца. Он кружил рядом, пересекал путь, дразнился, но все еще не захватывал меня, как будто эта погоня распаляла его вожделение. В своей невинной доверчивости я начала плакать – и это было второй ошибкой. Мои слезы лишь вызвали у него смех.

Я принялась спускаться по склону речной долины, и едва ли нашелся бы смертный, который когда-либо бежал быстрее. Бог солнца гнался за мной след в след, пока я не ощутила на плече его теплое небесное дыхание. Я достигла берега реки – и вскрикнула, когда он схватил меня.

Он был очень силен.

Мой крик вспугнул коноплянок из ветвей ивы и пробудил дремавших полевых мышей. Помоги, отец! Бог солнца усмехнулся мне прямо в ухо:

– Что может сделать водяной божок, чтобы сдержать мою страсть?

Но отец не забыл обо мне.

Мои пальцы начали удлиняться. Ладони задрожали и вытянулись вверх. Кровь остыла, превратившись в древесные соки. Ноги вросли в берег реки, пронзив корнями почву и оплетая холодный камень. Я вскинула широко раскрытые в мольбе руки. Они разветвились, словно пытаясь обнять небо, и заполнили листвой его голубизну. И с этой высоты я – уже зеленое дерево, вросшее корнями в землю, – взирала вниз, устало дыша.

Однако страсть Аполлона не остыла. Еще долго он рыдал, чувствуя трепет моего человеческого сердца под древесной оболочкой. Потому что боги любят смертных. Они нуждаются в нашей красоте, стойкости, веселье. Они завидуют нашей надежде на лучшее. Им никогда не овладеть тем, чем живут наши сердца. Всю ночь напролет бог света стоял коленопреклоненный предо мной, тоскуя по любви, которую никогда не сможет получить.

И до сего дня, когда леса одеваются в листву или когда расцветает дерево Дафны – волчеягодник, вы можете почувствовать, как солнце бережно согревает ту жизнь, которую оно может почитать, но которой никогда не сможет завладеть. Хотя, кажется, оно и не горюет об этом. Увидев, как ветер шевелит листву или переворачивает страницы книги, некогда бывшие плотью дерева, наклонитесь и прислушайтесь.