Зеленый остров - [4]

Поликарпов хорошо говорил по-английски. Он смело подошел к молодым людям:

— Гуд афтанун!.. (Добрый день!..) Прошу, — все так же по-английски продолжал он, — разрешения обратиться к вам с не очень обычным вопросом — во всяком случае здесь… — Он кивнул на танцующих.

Девушка и молодой человек с улыбкой, но как-то напряженно смотрели на него.

— Я хотел бы знать, есть ли в вашем поселке какая-либо администрация, консульство?

Выражение напряженного ожидания сменилось на лицах молодых людей растерянностью: либо они не понимали его, либо ждали от него чего-то совершенно другого.

Вопрос Поликарпова просто не укладывался в их сознании.

— Это курорт? — спросил он все так же по-английски. — Международный курорт? Вы здесь на отдыхе? Вы понимаете меня?

— О да! — ослепительно улыбнувшись и в полный голос ответил молодой человек. — Мы хорошо понимаем вас. И мы очень рады вам.

Улыбкой он попросил поддержки у девушки. Та с готовностью подтвердила:

— Мы всегда рады вам.

Едва она произнесла это, молодой человек взял ее за руку, и они ушли танцевать.

«Чепуха какая-то, — подумал Поликарпов. — Они меня самого посчитали представителем администрации, и не очень любимой к тому же».

Больше не делая попыток завязать разговор, он некоторое время всматривался в танцующих. Здесь были люди разных национальностей: немцы, итальянцы, евреи, французы, китайцы, арабы, — но все они отличались молодостью, здоровьем и той простотой в обращении, за которой угадывались полная свобода и равенство друг перед другом.

Музыка вдруг оборвалась. От домиков послышались удары в гонг. Разбившись на группы по два-три человека, молодые люди покинули танцплощадку. Поликарпов пошел вслед за ними.

Оказалось — звали обедать. Возле каждого домика, под зеленым навесом, был накрыт стол. Тут соблюдалось, видимо, разделение труда: пока одни танцевали, другие готовили пищу.

* * *

То, что Поликарпов и потом оказался в компании этой девушки, ее спутника и еще одного молодого человека, вышло само собой. Его не приглашали к столу, но и ничем не выразили неудовольствия, когда он устало опустился на алюминиевый легкий стул. Мог ли он пройти мимо? Нет. На столе были чашки с бульоном, ваза с фруктами и большое блюдо, на котором лежали рис и куски жареной курицы. Лишь теперь, пожалуй, Поликарпов понял, насколько изголодался за последние дни.

Однако и за едой он напряженно раздумывал над своим положением. Итак, на острове живут молодые, счастливые и очень обеспеченные люди. Это не военнослужащие и не участники экспедиции: среди них определенно нет никакого начальства. Все они примерно одного возраста и совершенно лишены не только подозрительности, но даже элементарного любопытства, как будто ничего достойного их внимания вообще нет на белом свете. Но кто же все-таки основал эту колонию? С какой целью?

Он пытался ответить себе на эти вопросы, а вокруг него тем временем шла беспечная, с шутками и взрывами смеха, беседа здоровых телом и духом людей: говорили о спорте. О том, что Сайд (так звали смуглого парня) утром взял высоту метр восемьдесят шесть сантиметров, а Ринга, его подруга — метр сорок семь, и это несправедливо, потому что Ринга на три сантиметра выше Сайда. И если она пожелает («Так пожелай! Пожелай!» — горячо советовал ей Сайд), то, конечно же, прыгнет на целых два метра.

Поликарпова они словно бы вовсе не замечали, да и сам он не вмешивался в их разговор. Что ж это все-таки за народ? Команда, готовящаяся к Олимпийским играм? Международный студенческий лагерь?…

К концу обеда такое предположение показалось ему наиболее правдоподобным. Однако, решив это выяснить, из осторожности он все же начал с другого.

— Друзья, — сказал он, обращаясь к молодым людям, как и прежде, по-английски. — Я попал к вам на остров случайно. В открытом море меня смыло за борт судна и вынесло на ваш берег. Я подданный Советского Союза, и хотя у вас тут очень хорошо, но, чтобы я мог возвратиться на родину, мне надо связаться с ближайшим советским консульством.

Он говорил и видел, что его не понимают. Слушают с вежливыми улыбками и крайне растерянно.

— Родина там, где мы, — наконец проговорила Ринга. — Родина здесь, на Зеленом острове.

— У каждого человека — своя родина, — несколько обиженно ответил Поликарпов.

— Родина там, где мы, — повторила Ринга с улыбкой снисхождения. — Больше нигде ничего нет.

Поликарпов поглядел на Сайда, затем на своего соседа справа (его звали Рэмо и, судя по внешности: рыжая шевелюра, крупные черты лица, — был это швед или норвежец) — оба они вежливо улыбались, слушая Рингу, и согласно кивали.

— Нет, вы непременно должны меня понять. Я не родился здесь, меня забросил к вам на остров несчастный случай. Я служу на судне. Вы все тоже наверно где-то учитесь, работаете, охотитесь, ловите рыбу…

Рэмо удивленно спросил:

— Для чего ловить рыбу?

Говоря это, он повернулся к Поликарпову, и тот увидел, что у Рэмо нет левой руки!

— Вы же потеряли руку? Где вы ее потеряли? На войне? На охоте?

Поликарпов был раздражен и потому спрашивал так прямолинейно.

— Рука? — Рэмо перестал улыбаться. — Но вы же знаете: это — знак счастья.