Зеленый остров - [20]

— Ну конечно!..

5

Круглое, с маленькими бровками лицо контрольного мастера Миткалевой казалось застывшим в испуганном выражении.

— Дягилева, тебя по телефону разыскивали. Из детского сада звонили… — торопливо говорила Миткалева. — Тебе за девочкой надо, у нее температурка поднялась.

От этих слов у Зои ослабели в коленях ноги. Чтобы не упасть, инстинктивно вцепилась рукой в металлический холодный выступ стола.

Лица Инны и Ольги, так же как у контрольного мастера, побледнели, вытянулись. Но Зоя не заметила перемены: она уже бежала по цеховому пролету, сжимая в руке пропуск, который принесла ей предупредительная Миткалева.

Маленькая Лена Дягилева болела часто: она простужалась и в яслях, и в саду, перенесла почти все инфекционные детские заболевания, а год назад упала во дворе и поломала ключицу. Каждый раз, когда с дочерью случалось несчастье, Зоя пугалась почти до потери сознания. Ей накрепко врезался в память один случай: несколько лет назад в их доме, в соседнем подъезде от инфекционного менингита умерла шестилетняя девочка. Когда ее хоронили, Зоя осталась дома, но все же не выдержала, выглянула один раз в окно — как нарочно в тот самый момент, когда из дверей подъезда выносили маленький, как бы игрушечный гроб…

Счастливые женщины, то есть те, у кого и дети здоровы и мужья — добрые семьянины, не ведают в полной мере глубину своего счастья.

Мужчина в доме — это на двоих поделенный страх за судьбу ребенка. Ведь столько бед витает над несмышленой детской головкой, и как же гнетет душу этот страх, когда выпадает он на долю одинокой женщины!

Мужчина в доме — это уверенность, что ребенок не останется круглым сиротой, если что-то стрясется с матерью.

И только после этого следуют для женщины все прочие достоинства мужа: его ласки, весомый заработок, его умелые руки, благодаря которым в квартире все висит и стоит на местах, открываются и закрываются вентили, щелкают выключатели, не забивается газовая колонка, нормально вытекает вода из раковин и ванны.

Зоя забежала в контору цеха и сама позвонила в детский сад. Там стали разыскивать воспитательницу из Ленкиной группы. Зоя уже не чувствовала времени — оно остановилось, а сама в отупении смотрела на работавших в конторе технологов, экономистов, будто видела их впервые. Кружились на столах вертушки вентиляторов, пощелкивали вычислительные машинки, плановик Катя Селихова, сидевшая за ближним к Зое столом, ела яблоко и задумчиво смотрела в окно. Как будто нет никакой опасности, никакой беды. Как будто во всем мире тишина и спокойствие — бухгалтер Нина Ивановна размеренными движениями перелистывала пухлый отчет, Катя Селихова доела яблоко, бросила огрызок в корзину с мусором, мизинцем с заостренным рубиновым ноготком вытерла уголки губ. Так мало, оказывается, занимает каждый человек места в окружающей его жизни. И так незначительны для окружающей жизни частные человеческие трагедии!..

Трубку взяла медсестра — Зоя помнила ее: конопатенькая, с мелко завитыми светлыми волосами и голубыми добрыми глазками.

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста, — задушевным голосом сказала медсестра. — У вашей девочки тридцать семь и девять и горлышко красное. Похоже на респираторное заболевание. Вызовите завтра врача на дом, и все станет ясно. А сегодня вам лучше бы забрать Лену пораньше. Сможете отпроситься с работы?

— Я приеду немедленно. Я сейчас! — кричала Зоя в телефон взволнованным, но уже окрепшим в надежде голосом.

Когда ребенку плохо, он не скрывает страданий. И взрослый, успокаивая малыша, с радостью согласился бы сам перенести любую боль, только бы не терзаться от жалости. Но стихла боль, спала температура — и уже улыбка проступает на покрытом испариной лице, и вялые руки уже тянутся к игрушкам. Дети не привыкают к болезни: плачут и жалуются только пока им действительно плохо.

Когда Лена засыпала, Зоя вязала, сидя возле постели дочери, иногда ей даже удавалось пошить — если поручала Леночку деду или бабушке. Обоих — Ефима Петровича и Александру Васильевну — присутствие Зои как будто сковывало в эти дни: не будь ее, старики заласкали бы, зацеловали, заносили бы на руках больную Леночку.

Когда-то, увидев вернувшуюся из Ленинграда беременную Зою, Александра Васильевна пережила такое потрясение, что у нее случился гипертонический криз. Она слегла, и несколько раз пришлось вызывать «скорую». Что же касается Ефима Петровича, то он встретил дочь угрюмым молчанием и почти не выходил из-за своего рабочего столика в кладовке — ковырялся там, спустив окуляр на правый глаз, в часах.

Если Александра Васильевна, оправившись, не раз набрасывалась на Зою со слезами и упреками, то Ефим Петрович упрямо отмалчивался.

Зато когда Леночка родилась (это Ефим Петрович дал ей такое имя), обстановка в доме Дягилевых совершенно изменилась. С удивительной — будто у голодных к пище — жадностью тянулись старики к внучке, носили поочередно на руках, агукали, пуская слезы умиления; Ефим Петрович с юношеской резвостью гонял и в аптеку, и в детскую кухню, а его жена обязательно просыпалась вместе с Зоей по ночам, когда нужно было кормить девочку. Главное же, с тех пор Зоя больше не услышала от матери ни одного упрека, а к Ефиму Петровичу вернулась отличавшая его любовь к философическим рассуждениям о суете сует и непонимании людьми высокой тайны Времени.