Зеленый на красном - [2]
В начале 1994 года я подписал с Джорданом трехлетний контракт и принялся познавать Формулу 1, причем некоторые уроки были очень болезненными. На первой же гонке в Бразилии я был вовлечен в столкновение четырех машин. Не буду сейчас вдаваться в подробности инцидента, скажу лишь, что я к нему не имел никакого отношения. Истинным виновником был Йос Ферстаппен. В тот момент, когда он попытался меня обогнать, мы догоняли пару болидов, один из которых явно испытывал проблемы и замедлял свое движение. Ферстаппен прекрасно видел, что происходит, но продолжал давить на педаль газа — даже выехав на траву. Все остальные пытались избежать инцидента, но в это время на траве Йос потерял над машиной контроль, его вынесло прямо на меня, мой болид бросило на соседний, и в итоге сошли все четверо. Авария была очень серьезной.
Официальные лица возложили в инциденте всю вину на меня, и в качестве штрафа я должен был пропустить следующие три гонки. Наказание чудовищное. Какое-то время спустя, некоторые люди в верхах стали раскаиваться в своем решении, но гонщик-то по сути своей бесправен. Ты бессилен что-либо изменить и вынужден просто смириться с принятым решением. Этот инцидент отбросил меня назад, ведь ничто не может заменить гоночной практики. Подобного рода вещи, безусловно, оказывают влияние на твою уверенность в себе, причем неважно, насколько сильно ты пытаешься не обращать на них внимание.
Остаток 1994 я провел в изучении науки Формулы 1, набирал очки, восстанавливал свою репутацию и уверенность в себе. А после середины сезона 95 я понял, что из Джордана пора уходить.
Я подошел к Эдди Джордану и сказал, что если ситуация с надежностью машины не изменится к лучшему, то в следующем году я за его команду выступать не буду. В 1996 году мой заработок зависел от результатов, показанных в 1995-м, а болид все ломался и ломался, вследствие чего назвать мой контракт справедливым можно было с очень большой натяжкой. Конечно, Эдди с этим не согласился, сказав, что это в порядке вещей. Спорить с ним смысла не было, и с этого момента я принялся рассматривать другие варианты.
На второй гонке сезона 95 в Аргентине я встретился с Лукой ди Монтеземолло — президентом Феррари. В квалификации я занял четвертое место, и он пришел на меня посмотреть. Похвалив за показанный результат, он заговорил о том, что у меня вроде бы есть машина Феррари, и ему рассказывали, что как-то раз я тестировал несколько спортивных автомобилей, и, ни один из них, по моему мнению, не может сравниться с Феррари GTO. Я ответил, что так оно и есть. Я расписал ему свои впечатления об этом автомобиле в таких восторженных тонах, что ему, наверное, следовало бы предоставить мне скидку на запасные части! Я ему на это намекнул, и вроде бы он воспринял эту идею позитивно. Скидок я жду до сих пор…
И все же первый контакт состоялся. Некоторое время спустя Майк Гризли, человек, занимавшийся моими контрактными притязаниями, поговорил с Ники Лаудой. Бывший чемпион мира работал в то время советником в Феррари, и он стал интересоваться моим положением в Джордане. В моем контракте был пункт о возможности выкупа, но когда Лауда услышал, сколько Феррари придется за меня заплатить, его удивлению не было предела. Казалось, что на этом все и закончится.
Я же после своих бесплодных дискуссий с Эдди Джорданом, стал серьезно посматривать по сторонам. Поговорил с Томом Уокеншоу, в то время довольно успешно руководившим командой Лижье. Он сделал Джордану предложение, которое было отвергнуто, в основном потому, что предложенные деньги не устраивали Эдди, но в то же время и из-за того, что мой переход в Лижье мог рассматриваться, как пощечина Джордану. Ему было прекрасно известно, что я, скорее всего, расскажу об этом всем, кто меня спросит!
В то же время до меня доходили сведения, что на Феррари еще рано ставить крест. И с приближением осени положение дел стало очень быстро меняться. Определенно, у Феррари была во мне сильная заинтересованность, но сперва нам нужно было утрясти детали сделки с Джорданом, из которого к тому времени я уже решил бесповоротно уйти.
Будучи в Джордане, в большинстве гонок я квалифицировался впереди своего напарника по команде Рубенса Баррикелло, которого одно время считали следующим Айртоном Сенной. Но в тот момент его результаты были таковы, что я не считал победу над ним чем-то особенным. Парень более не входил в чей-либо Топ10. Продолжение карьеры в Джордане моей репутации также не сулило ничего хорошего; поэтому переход в Феррари был верным решением со всех точек зрения. Если бы мы только нам удалось все уладить.
Я спросил у Эдди Джордана, сможет ли он посодействовать моему переходу в Феррари. Он дал неуверенный, но положительный ответ. Это означало, если ему заплатят нужную сумму денег, возможно все. Мы полетели к юристам Феррари в Швейцарию, и соглашение было достигнуто. Чтобы получить из Бенеттона действующего чемпиона мира Михаэля Шумахера, Феррари выложило очень крупную сумму денег, так что на мою долю осталось не так и много. Кроме того, большая часть этих денег в качестве выкупа ушла на банковские счета Джордана. И все же, самым важным было то, что я оказался в Феррари.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.