Зеленый дом - [20]

и поминаю нынче ввечеру

тебя медовым запахом черемух

и пением цикады на ветру.

Вовек да не забудется позор твой,

о сгинувший в неправедной борьбе,

ты славе жизни да послужишь мертвый, —

мой бедный брат, я плачу о тебе.

Когда вернусь я в мой зеленый дом

Когда вернусь я в мой зеленый дом,

что ждет меня с терпеньем и стыдом,

я там на стол собрать хочу давно

орехи, хлеб и терпкое вино.

Любимая, на трапезу приди

и ту, другую, тоже приведи,

придите все — всё будет прощено,

пусть нас помирит терпкое вино.

И ты приди, кто в чуждой стороне

так дорог нынче оказался мне, —

придите, мне без вас не суждено

разлить по кружкам терпкое вино.

Цветите же, когда придет весна,

акация, каштан и бузина,

ломитесь ветками ко мне в окно

и осыпайтесь в терпкое вино.

Так соберитесь же в моем дому

все те, кто дорог сердцу моему, —

мы будем петь (о чем — не все ль равно?)

в дому, где ждет нас терпкое вино.

^14.4.1944

Из сборника «ПОГРЕБОК» >(1946)

Возвращение бургенландца

1. Сын бургенландца

Весь сельдерей повыдерган из грядок,

уложена вся пшенка за варок,

у матери давно везде порядок,

в похлебке тоже третий день жирок.

Туманами подернуты закаты…

Пора уж, батя, и тебе до хаты.

Я жду тебя, — уж я укараулю,

хотя свободной ни минутки нет;

я всю собрал картошку и цибулю,

дрова переколол в поленья дед,

мать на табак не разрешила траты…

Пора уж, батя, и тебе до хаты.

Она козу пасет на дальних кручах,

одна в залог уходит далеко —

там много трав целебных и пахучих;

на кухне выкипает молоко,

и сумерки уж больно длинноваты…

Пора уж, батя, и тебе до хаты.

На помидоры — урожай особый,

и шильхер тоже очень удался,

но сливовицу нашу ты не пробуй,

пусть даже мать пожарит к ней гуся:

в ней порошок, — но мы не виноваты…

Ты, батя, приходи скорей до хаты!

2. Отец бургенландца

Померзла помидорная рассада,

по грядкам видно: на носу зима.

Осенний шильхер выспел то, что надо,

и пшенкою забиты закрома.

Поленницы пусть шатки, да не валки,

на юг убраться птицам невтерпеж…

Когда ж услышу стук дорожной палки,

когда ж, сынок, из города придешь?

Никто меня не кормит до отвала,

и я желудком очень нездоров;

твоя жена мне денег не давала,

наколотых ей вечно мало дров, —

чтоб всё понять, не нужно и смекалки;

а стук часов ночами так похож

на долгожданный стук дорожной палки, —

когда ж, сынок, из города придешь?

Она сама гоняет коз к разлогу

и сына к плавням шлет за тростником,

корсет натянет, выйдет на дорогу

и долго вдаль глядит, как под хмельком;

но сливовицу ты из рук нахалки

не пей, не то подохнешь ни за грош…

Когда ж услышу стук дорожной палки,

когда ж, сынок, из города придешь?

3. Жена бургенландца

Посохли флоксы, выспел шильхер славно,

вся кукуруза сложена в сарай,

на грядках нет работы и подавно,

а гуси улетают в южный край;

я сею мак, мне временами худо,

тогда иду под вечер за порог…

Когда ж моя окончится причуда,

когда же ты вернешься, муженек?

Запасец дров твоим отцом наколот,

он вообще-то целый день в дому,

на хвори жалуется и на голод:

не буду резать курицу, ему

назло, — он всё бурчит, бурчит, зануда,

что про меня, мол, всё ему вдомек…

Когда ж моя окончится причуда,

когда же ты вернешься, муженек?

Коль ты прибавишь малость к тем деньжонкам,

что я с продажи сливок берегу,

то сможем мы разжиться поросенком, —

я мак давно готовлю к пирогу;

а так — узнать кому да и откуда:

не здешний он, тот возчик-паренек…

Когда ж моя окончится причуда,

когда же ты вернешься, муженек?

4. Бургенландец идет домой

На палке трясется котомка,

дойти б уж домой поскорей.

На лужицах льдистая кромка,

повыдерган весь сельдерей.

И, радуясь каждой примете,

шагаю, маленько спеша:

зарежу козу на подклети,

у плавней возьму камыша.

Папаше несу, старикану,

табак и еще ветчину,

сынишке игрушку достану,

уважу, понятно, жену.

Забудем о прожитом лете,

ужо натомилась душа!

Зарежем козу на подклети,

у плавней возьмем камыша.

Готова ли каша из пшенки?

Довольно ли в печке огня?

Семь месяцев в дальней сторонке

мгновеньем прошли для меня.

Никто ни за что не в ответе,

да можно ли жить, не греша —

не резать козу на подклети,

у плавней не брать камыша?

Погребок

Субботний зной, не торопясь, отхлынул,

восходят звезды и ласкают глаз.

Кирпичник кружку в горло опрокинул

и за другою тянется сейчас.

Домой плетется стадо; сколько денег

принес — истрать уж всё, да не мусоль:

прогнили доски стенок и ступенек,

но под окном цветет желтофиоль.

Нет росписей на балке потолочной —

оттуда колбаса глядит, с крюка.

Тут зашибает брынзу дух чесночный,

тут красный перец — радость языка.

Сюда идут в любой из деревенек

бобыль, поденщик и другая голь.

Прогнили доски стенок и ступенек,

но под окном цветет желтофиоль.

Еще домой идти, пожалуй, рано,

еще по кружке можно взять вполне.

Летит веселый грохот с кегельбана, —

хочу сыграть, подай-ка шар и мне!

Есть погребок в любой из деревенек,

везде табачный дым вонюч, как смоль, —

прогнили доски стенок и ступенек,

но под окном цветет желтофиоль.

Песня под осенним дождем

Я песню пою, ибо люди поют

под шуршащим осенним дождем;

стелите солому и прячьтесь в уют

под шуршащим осенним дождем.

Ничто так не горько, не грустно для слуха,

как шорох травы, раздающийся глухо

под шуршащим осенним дождем.

Сидит у камина хозяин в дому

под шуршащим осенним дождем:

тепло в духоте и во мраке ему