— Да, сорва-а-ал! — заплакал вдруг Димофей. — Сказали, что жуки погрызут, вот я и сорвал.
— Он щелкунов побоялся, — объяснил Петя.
— Щелкунов побоя-ялся-я, — плакал Димофей.
— А с чего плакать, — презрительно сказал Коська. — Все равно у тебя в колоске сорок зёрнышек.
— Нет, шестьдеся-я-ят…
— А тут на каждом стебле — по сто сорок…
— Начнём уборку, товарищи, — торжественно проговорил Александр Александрович и подошел к высокому, сильному стеблю Чародейки.
— Нет, мы сами! — крикнула Лёля.
— Ну что же, сами, так сами, — согласился Александр Александрович. — Пойдёмте, Вася, пойдёмте, Евдокия Захаровна, Они прекрасно справятся и без нас.
Взрослые ушли.
— Пятая полеводческая, становись! — сказал Петя.
Ребята построились в ряд.
— А мне можно? — спросил Димофей.
— Ладно. Становись и ты, — разрешил бригадир. — Вот что, ребята. Хотя у нас одно зёрнышко и склевал воробей, а мы всё-таки вырастили от девятнадцати зёрен… сколько, Федя?
— Две тысячи шестьсот шестьдесят.
— Вот. Две тысячи шестьсот шестьдесят зёрнышек.
— И Димофей — сорок зёрнышек Мильтурумки, — усмехнулся Коська. — Значит, всего две тысячи семьсот.
— Ладно тебе смеяться. Какой тут может быть смех! — оборвал его Петя. — У нашей пшеницы получился короткий веге… вегец… вегетационный период. Ей положено поспевать в сентябре, а у нас она поспела сейчас. Значит, ваши зёрнышки имеют государственное значение. Теперь надо несколько лет сеять Чародейку, чтобы она привыкла к нашей земле. Будем сеять каждый год наши зёрнышки?
— Будем, — сказал Димофей.
— Будем работать все вместе?
— Будем, — ответил Толя.
— И ты с нами будешь, Лёля?
— Значит, постановили: работать и не отступаться до тех пор, пока у нас не получится скороспелая Чародейка. И тогда все наши поля засеем Чародейкой… Хлеба тогда будет — завались… А теперь собирайте колоски — каждый свои.
В полном молчании ребята принялись за дело.
А издали доносился шум тракторов, грохот — подвод и едва слышные гудки поезда, на котором, должно быть, ехала Лёлина мама.
КОНЕЦ