Зеленые тени, Белый Кит - [8]

Я откинулся на спинку стула, с полным ртом пищи, которую не мог ни прожевать, ни проглотить.

Я взглянул на своего гениального работодателя, потом на его жену, затем снова на Джона и снова на Рики.

Она опустила голову,

— Трусиха, — сказал Джон в последний раз и выпустил дым.

Я смотрел на умерщвленную птицу, что лежала на моей тарелке, и вспомнил один случай, который казался давнишней историей.

В августе я, околдованный, забрел в книжный магазин на Беверли-Хиллз в поисках издания «Моби Дика» малого формата. Экземпляр, который был у меня дома, был слишком громоздким для путешествий. Мне нужно было нечто компактное. Я поделился с хозяином магазина мыслями о том, как это здорово — писать сценарии и странствовать.

Пока я, зачарованный, говорил все это, некая женщина в углу магазина повернулась ко мне и совершенно явственно произнесла:

— Не отправляйтесь в это путешествие.

Это был Илия у трапа «Пекода», предостерегающий Квикега и Измаила не ходить вслед за Ахавом в кругосветное странствие: это ужасное путешествие и безнадежное предприятие, из которого никто не вернется.

— Не уезжайте, — повторила таинственная женщина.

Я пришел в себя и спросил:

— Кто вы?

— Бывшая подруга режиссера и бывшая жена одного из его сценаристов. Я знаю их обоих. Боже, как бы я хотела их не знать. Они оба монстры, но ваш режиссер наихудший. Он сожрет вас и только косточки выплюнет. Так что…

Она уставилась на меня.

— …сделайте все, только не езжайте туда.

Рики смежила веки, но слезы сочились из-под ресниц и текли на кончик носа, откуда капали одна за другой на ее тарелку.

«Боже мой, — подумал я, — это мой первый день в Ирландии, первый день работы на моего героя».

Глава 6

На следующий день мы обошли «Кортаун-хаус», старинный особняк, в котором остановился мой режиссер. Здесь был большой луг, а за ним лес, потом опять луг и опять лес.

Посреди луга мы наткнулись на довольно крупного черного быка.

— A-гa! — возопил Джон и скинул с себя свое пальто.

Он наступал на быка с криками:

— А-а, торо! Торо! А-а!

Через минуту мне подумалось, что одному из нас суждено умереть. Уж не мне ли?

— Джон! — издал я тихий крик, если такое возможно. — Пожалуйста, надень пальто!

— А-а! Торо! — орал мой режиссер. — О-о!

Бык замер и уставился на нас.

Джон пожал плечами и надел пальто.

Я побежал впереди него выбрасывать Федаллу за борт, собрать вместе команду, повелеть Илие, предостеречь Измаила, а затем отправить «Пекод» вокруг света.

Так я проводил день за днем, каждую ночь убивая Кита только для того, чтобы тот возродился на рассвете, пока я плутал но Дублину, где непогода наносила удары из своего промозглого морского обиталища и наведывалась с обыском вместе с проливными дождями, зарядами холода и новыми ливнями.

Я ложился спать и просыпался посреди ночи, думая, что мне послышался чей-то крик, или, может, это я сам рыдаю. Я проводил рукой по лицу, но каждый раз оно оказывалось сухим.

Потом я смотрел в окно и думал: «Это же просто дождь, дождь, всегда дождь»; поворачивался на бок, опечаленный еще больше, и пытался ухватиться за ускользающий сон.

Затем по вечерам я разгуливал посреди серых камней Килкока, поросших бородами зелени, посреди каменного города, где неделями льет дождь, а я тружусь над сценарием, который будет экранизирован под палящим солнцем Канарских островов в следующем году. Страницы сценария были полны раскаленных солнц и жарких дней, а я тем временем печатал их на машинке в Дублине или Килкоке, где под окном зверем выла непогода.

На тридцать пятый вечер в дверь моего гостиничного номера постучали, и я обнаружил, что за ней стоит, переминаясь с ноги на ногу, Майк.

— Вот ты где! — воскликнул он. — Я думал над твоими словами. Хочешь получше узнать Ирландию — я тебе помогу. Я достал машину! Так что давай выметайся и поедем знакомиться с нашей бурной жизнью! А дождь этот — да будет он трижды проклят!

— Точно, трижды! — воскликнул я радостно.

И мы рванули в Килкок в темноте, которая раскачивала нас, как лодку на черной селевой воде, пока, истекая дождем, как потом, с лицами, усеянными жемчужными каплями, мы не вошли в двери паба, где было тепло, как в хлеву, потому что там были битком набиты в компост горожане у стойки бара, а Гебер Финн выкрикивал анекдоты и вспенивал напитки.

— Гебер! — закричал Майк. — Мы готовы к бурной ночке!

— Будет вам бурная ночка!

После чего Гебер скинул с себя свой фартук, натянул на свои острые плечи твидовый пиджак, подпрыгнул и влез в дождевик, надел кепи и выпроводил нас за дверь.

— Присмотрите здесь, пока я вернусь! — наказал он своим подручным. — Я везу их навстречу самому сногсшибательному ночному приключению! Они еще не догадываются о том, что их там ожидает!

Он открыл дверь. Ветер окатил его полутонной ледяной воды. Это подействовало на его красноречие.

Гебер взревел:

— Прочь, прочь отсюда!

— Думаешь, стоит? — засомневался я.

— Что ты хочешь этим сказать? — заорал Майк. — Может, предпочитаешь мерзнуть у себя в номере? Переписывать дохлого Кита?

— Ну, — сказал я и натянул на глаза шапку. Затем, подобно Ахаву, я подумал о своей постели с мокрым, белым, холодным бельем, об окне, по которому всю ночь струилась вода, подобно потокам сознания. Я застонал. Открыл дверь Майковой машины. Залез сначала одной ногой, потом другой. И в тот же миг мы покатились по городу, как шар по кегельбану.