Зеленые святки - [27]

Сева вопросительно изогнул брови.

– Ты Морянка, – воскликнула длинноволосая красавица.

Сева улыбнулся, желая изобразить веселость, и сделал шаг ей навстречу.

– Я не поддамся этой магии, – сказала девушка и попыталась отступить назад. Не вышло – позади нее стояла кровать.

– Замечательно, но я тебя и не заставляю ничему «поддаваться».

– Ты… – она села, и Сева, секунду поколебавшись, сел с ней рядом.

– Я тебя часто вижу, но не знаю твоего имени.

– Олеся.

– Так с чего ты, Олеся, взяла, что я Морянка?

– Ты нравишься всем девушкам, все мои подруги сходят по тебе с ума, – неуверенно произнесла она, и голос ее затих, потому что Сева придвинулся к ней ближе.

– И у тебя странные глаза.

– Да?

– Да, они черные. Такого цвета не бывает у обычных людей.

– Ты ошибаешься, это, наверное, игра света, они просто темно-карие.

– Нет, черные… совсем…

– И это все твои доводы? – теперь уже без улыбки Сева чуть наклонился к ней.

– Ну… – она замялась, откидываясь все сильнее назад, пока ее голова не коснулась подушки.

Сева уперся руками в кровать и буквально навис над девушкой, не сводя с нее взгляда. Ему было и смешно, и досадно одновременно – все-таки догадки, пусть и неверные, о его происхождении начали просачиваться.

Было видно, как бедняжка боролась с желанием броситься в его объятия, но при этом с видимым страхом косилась на него. Эта безумная игра всегда доставляла столько удовольствия нечеловеческой части его натуры!

– Так что по легендам делают Морянки? – спросил Сева, склоняясь все ниже.

– Заманивают путников.

– Чем?

– Своими чудесными песнями и… красотой… – девушка перешла на шепот, а Сева усмехнулся:

– И зачем они это делают?

– Чтобы убить.

Сева опустил голову и остановился в сантиметре от ее уха:

– И зачем Морянкам убивать людей?

– По-моему, они их едят, – голос ее дрогнул.

– Верно. А теперь у меня к тебе вопрос, – сказал Сева, внезапно отстранившись и сев прямо. На лице его вновь появилась улыбка. – Я кого-нибудь убиваю?

– Думаю… нет. Иначе вряд ли ты был бы здесь…

– Я ем людей?

– Вроде бы нет.

– Конечно, нет! Я только что ел фруктовое желе, ты разве не видела? Ну так разве я Морянка?

– Нет, – прошептала она, глядя в его черные глаза. – Нет, наверное!

Сева взмахнул рукой – открытая дверь захлопнулась. Теперь никто не мог им помешать.

– Вот и хорошо, что мы это выяснили.

Он даже решил, что на сегодня ограничится всего лишь парой поцелуев. Девушка ему нравилась. Надо же! Проявила хоть каплю сообразительности и так близко подобралась к разгадке его тайны, о которой, кроме Мити, Арсения и нескольких наставников, никто не знал. И самое приятное, что не пришлось ей врать – он ведь действительно не был Морянкой. Сирены и Морянки – абсолютно разные существа, разве не так?

Глава четвертая. Шабаш

Ограда поместья Мертвой Луны практически соприкасалась с чугунной оградой старого кладбища. Казалось, кладбище появилось здесь намного раньше самых древних построек – словно город возник вокруг последнего пристанища могущественных колдунов, которые теперь взирали на своих потомков с холма. Потусторонние, наверное, пришли бы в ужас от такого соседства и внимания. Но колдунов, особенно представителей древнейших родов, это нисколько не смущало. Они с удовольствием наведывались к Вещему Олегу, молодому колдуну, который в одиночестве обитал в этом мрачном поместье.

Пара больших воронов с громким криком поднялась в воздух, когда кованые ворота открылись, чтобы впустить очередную карету – пожалуй, самую богатую из тех, что уже стояли сбоку от парадного входа. Стоило ей заехать во двор, как створки ворот бесшумно сомкнулись, и, свети в этот вечер луна чуть ярче, можно было бы разглядеть на них силуэты двух изящных птиц с длинными шеями, покорно опустивших головы. От ворот к дому тянулась широкая аллея, образованная двумя рядами голубых елей. Слева вдалеке виднелся старый пруд и огромные цветочные клумбы, разбитые еще покойной матерью нынешнего владельца, которая была сильнейшим друидом. Весной и летом в пруду плавали лебеди редкой породы, а клумбы пестрели цветами, привезенными колдуньей со всего света. С другой стороны пруда разросся можжевельник, пустивший здесь свои корни задолго до знатного семейства. Однако сейчас, на рубеже зимы и весны, этот уголок сада выглядел печально.

Из кареты вышли две колдуньи: одна взрослая, закутанная в парчовую шубу, а вторая – юная девушка в светлом пальто. Они поднялись по каменным ступеням крыльца и вошли в огромные двери, придерживаемые услужливым лакеем. За это короткое время Анисья Муромец успела подумать, что один вид этого поместья с раннего детства вызывал у нее тревожное чувство, сохранившееся до сих пор. Она никогда не призналась бы себе, что это страх, но преодолевать путь от кареты до распахнутых дверей, ведущих в холл, старалась как можно быстрее. Пожалуй, заброшенность – эпитет, как нельзя лучше подходивший к старому поместью. То ли ему не хватало женской руки, то ли этой заброшенностью был пропитан серый могильный камень, из которого много столетий назад построили дом. С северной стороны, что выходила на кладбище, он почти полностью зарос плющом, протянувшим свои стебли до самой крыши. Из-за этого, или еще по какой-то неизвестной причине, северная часть дома была необитаемой. Но Вещему Олегу, живущему здесь, вполне хватало и тех нескольких спален, огромного зала, кухни и подсобных помещений, которые располагались в южном крыле.