Мы со Стариком встали еще до завтрака и пошли взглянуть на рога. Было серое, хмурое, холодное утро. Приближался дождливый сезон.
— Три чудесных трофея, — сказал Старик.
— Ну, сегодня даже рядом с добычей Карла мои куду очень недурны, — отозвался я.
Да, как ни странно, это было так. Я примирился с удачей Карла и радовался за него. Право же, все три пары рогов были хороши, и такие длинные!
— Я рад, что вам полегчало, — сказал Старик. — Мне тоже.
— Ей-богу, я очень рад за Карла, — сказал я от всей души. — С меня хватит того, что я добыл.
— Как все-таки сильны в нас первобытные инстинкты, — отозвался Старик. — Дух соперничества побороть невозможно. А он все портит.
— Я от него избавился. Теперь все в порядке. Очень интересная была поездка.
— Ну еще бы!
— Скажите, Старик, что это за обычай у туземцев, когда жмут руку и тянут за большой палец?
— Это значит, что они как бы признают вас кровным братом. А кто тянул вас за палец?
— Все, кроме Камау.
— Вот это здорово! Вы становитесь в Африке своим человеком, — заметил Старик. — Ну и молодчина! А скажите, вы в самом деле такой превосходный следопыт и стрелок?
— Идите к черту!
— А М'Кола тоже тянул вас за палец?
— Да.
— Так, так. Ну, идемте, позовем маленькую Мемсаиб и будем завтракать. Хотя, по правде сказать, я не очень проголодался.
— А я — очень. Почти два дня ничего не ел.
— Но пиво пили, конечно?
— Разумеется.
— А пиво та же еда.
Мы позвали Мемсаиб и Карла и весело позавтракали всей компанией.
Месяц спустя Мама, Карл и его жена — она присоединилась к нам в Хайфе — сидели на солнышке у каменной стены на берегу Тивериадского озера, закусывали, пили вино и смотрели на гагар. Холмы отбрасывали тень на озеро, такое тихое и недвижное, что вода казалась стоячей. Стая гагар, плавая, оставляли круги на поверхности. Я пробовал сосчитать этих птиц и размышлял, почему о них не упомянуто в Библии. В конце концов я решил, что те, кто писал Библию, не были натуралистами.
— Нет, меня не тянет ходить по воде, — сказал Карл, глядя на унылое озеро. — Один раз это было проделано, и хватит!
— Знаете, — сказала Мама, — я уже многого не помню. Не помню даже лица мистера Джексона. А оно так прекрасно! Я все думаю, думаю о нем, но не могу себе его представить. Это ужасно. На фотографии он совсем не тот. Еще немного, и я совсем забуду его лицо. Уже и сейчас я его помню смутно.
— Вам не следует его забывать, — сказал Карл моей жене.
— А я его отлично помню, — вмешался я. — Вот погоди, напишу для тебя когда-нибудь повесть и расскажу в ней о старике Джексоне.
