— А я и не прошу отпускать. Мне одному не осилить. Я предлагаю тебе дело, половина наполовину.
— Половина наполовину?
— Да. Если дело выгорит, ты можешь плюнуть на всех и всю жизнь купаться в серебряных. Ты будешь богаче всех богачей, вместе взятых. И я. Мне тоже хочется пожить с прямой спиной.
Горон хохотнул и вскочил с ящиков. Он снова запричитал и заметался из угла в угол.
— Ну сорванец, вот сорванец… Не ожидал от тебя, ремонтничек, не ожидал… Такой тихий да вдумчивый — и такой недотепа… Ай-ай-ай… Нехорошо… Придется наказать тебя, сердечного, ой, придется… А то ведь болтливый ты такой, ой, болтливый… Совсем язык без костей… Непохож на Шана, нет… Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком… А ты, не зная погоду, в воду… Сам виноват, ремонтничек, сам…
И, подскочив к Шану, переменился враз.
— Половина наполовину, говоришь? А зачем ты мненужен, не объяснишь ли? Я выброшу тебя, как стреляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь годочков на двести-триста. Это почти бессмертие. Весь товар будет мой, весь!
— Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте, вроде него. А нам теперь нельзя ссориться, Горон. Мы — как орел и решка у серебряного: один без другого ничто…
Шан достал из-под стеллажа обыкновенный красный саквояж.
— Здесь товар. Открой и посмотри.
Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не открыл его через минуту после внимательного и тщательного осмотра. Он не открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять минут, орудуя чем-то, что тщательно прикрывал корпусом.
— Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука вообще открывается, то открыть ее можешь только ты? Шифр?
Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крышка подскочила и захлопнулась снова при первом же движении суб-майора.
— Мы еще не договорились, Горон.
— Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся.
— Этот товар не возьмет ни один перекупщик Силая, так?
— Так.
— С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так?
— Так.
— Никто из высоких и высших, которых ты знаешь или можешь узнать, не сможет купить у тебя всего саквояжа, так?
— Так.
— Но охотиться за ним, не брезгуя ничем, будет каждый, так?
— Так.
— И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца — исчезнут и товар и продавец, не так ли?
— Так.
— А можно ли сохранить тайну, доверив ее десяткам и сотням людей?
— Нет.
— Значит, продавать товар по частям, в розницу — верное самоубийство для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака.
— Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с которого я что-то буду иметь.
— Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар оптом.
— Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон.
— Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий.
Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или испугать. Но Горон вздрогнул. Подковообразный безгубый рот его открылся и закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки превратились в тонкие иглы.
Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксерских перчатках бил изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности?
— Кто же сделает… это?
— Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполовину.
— А если…
— Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят — сделают вид, что не поверили: у тебя хватит связей, чтобы выйти сухим из воды.
Горон затих. На сухой желтой коже заблестели дорожки пота.
— Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели Кормчего. Говорили с ним — еще меньше. Но никто и никогда не являлся правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который никому еще не удавалось переступить.
— Я буду первым.
— От тебя не пахнет чакой… Ты… ты или сумасшедший… или великий человек.
— В любом случае ты не проигрываешь.
— Ну… Если я соглашусь — что я должен делать для тебя?
— Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощник и телохранитель.
— Он знает?
— Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно.
— Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я.
— Третьего не будет. Сип — это я. А «помощничка» ты за нами все равно пошлешь, верно, Горон?
— Верно. И не одного.
— Твое дело… Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших, которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке. У тебя есть такие.
— Допустим, но…
— Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его выполнение — наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать так, чтобы «пернатые» не путались у нас под ногами…
— Правителя стерегут «топоры».
— Кто их начальник?
Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные. Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение — и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог.
— Кто начальник? После прогулки на небо у тебя что-то сдала память, Шан… А чемоданчик у тебя хорош… В первый раз вижу такой… Где ты взял его? Или тоже запамятовал?
