Зеленоглазка - [11]

– Пэт, опять ты заводишь этот разговор! Я уже не могу слышать про то, какие мы на самом деле благородные. Ты же никогда даже не видел Виклоу. У нашей семьи нет земель вот уже сто лет. Какой смысл изображать из себя господина, если ты нисколько не лучше, чем обычный конюх?

– Мы всегда принадлежали к дворянству и сейчас оставались бы господами, если бы проклятые англичане не украли нашу собственность, так же как и у всех порядочных ирландцев! Так же будет и здесь, если, конечно, мы позволим. Но ведь здесь Новый Свет. Значит, должны быть новые законы. Каждый имеет право считать себя господином, если он этого хочет. Кто сказал, что человек, который разъезжает на чистокровном жеребце, чем-то лучше меня?

Ларри согласно кивнул ему.

– Если уж ты так жаждешь стать господином, Пэт, тогда тебе точно по пути со мной. Я собираюсь делать деньги, а когда преуспею в этом, никому и в голову не придет спрашивать меня, где я жил в Старом Свете – в родовом замке или в простом коттедже.

Роза хихикнула.

– Ты будешь расхаживать в шелковых жилетках, Ларри, а Пэт в своей любимой фланелевой рубашке продолжит разглагольствования о «правах» и всяческой «несправедливости».

– А как вы представляете свое место здесь, уважаемая мисс? – отпарировал Пэт. – Может быть, вы сделаете состояние игрой на фортепиано и пением? Сдается мне, что здесь вам придется брать уроки по приготовлению лепешек с чаем. Бедные ваши холеные пальчики, трудно вам придется, фланелевые рубашки так плохо отстирываются!

Но она только рассмеялась над его словами, словно их нелепость не вызывала у нее никакого сомнения. Она нарочно протянула свои руки на всеобщее обозрение – я думаю, в большей степени для меня, – посмотрите, какие у нее белые и аккуратненькие пальцы. Хотя и не маленькие, руки ее имели очень красивую форму, а что касается их размера, так она и сама была довольно высокого роста. Ей было тогда семнадцать.

– Посмотрите, – сказала она, – они совершенно безупречны и, я надеюсь, такими и останутся.

Она торжествующе смотрела на нас сквозь длинные ресницы, обрамлявшие глаза, и я заметила, что они у нее того необъяснимого цвета, который в эту минуту кажется темно-синим, а через мгновение становится почти что фиолетовым. Кожа у нее была белоснежная, губы неяркие, но четко очерченные. Она обладала точеными, совершенно аристократическими чертами лица, которые в большей степени напоминали отцовские. Мать в таком возрасте смотрелась, вероятно, просто очаровательно милой. А Роза была красива, и этого не понял бы только дурак. Роза хорошо это знала…

Ее улыбка была безжалостной и самодовольной гримасой ребенка, осознающего свою тиранию. Тогда я впервые увидела, какова Роза Магвайр; придет время, и она порастеряет свое самодовольство, но в результате станет еще более безжалостной.

– Так вот, – сказала она, – я собираюсь найти человека, откопавшего самый крупный самородок во всем Балларате, а потом выйду за него замуж. И мои пальчики останутся прежними. Или я найду того, у кого самое большое в колонии поголовье овец, и моим мужем станет его сын. И тогда, Пэт, я подарю тебе столько земли, сколько ты захочешь, а ты, Ларри, станешь продавать шерсть, – она потерла руки, словно предвкушая, как все это будет здорово, – ну что, как вам эта идея? Отлично придумано, а? Ларри улыбнулся.

– А если ты влюбишься, девушка Рози? Вдруг он окажется бедняком?

– Я не допущу ничего подобного! Это было бы слишком большим ударом для меня.

– Сообщишь мне, когда состоится свадьба, – сказал Син, – я непременно приду туда поплясать. Не бойся, Рози, я не надену фланелевую рубашку, зачем мне позорить тебя перед новыми друзьями-овцеводами?

Шутка вдруг переросла свои границы. Роза уже не улыбалась, лицо ее стало таким же серьезным, каким было у Ларри, когда он говорил, что собирается разбогатеть.

– Смейся! – сказала она обиженно. – Смейся, если тебе так хочется! Но скоро я покажу тебе, кто из нас был прав! Приходи ко мне через годик, и ты увидишь на этих руках бриллианты, как всегда мечтал папа.

– Папа мечтал совсем о другом, – сказал Ларри, – он хотел, чтобы ты была настоящей леди, – готовой и носить кольца на руках, и, если нужно, делать все, что необходимо, для своего мужа.

Она даже покраснела от злости.

– Меня уже тошнит от твоих проповедей, Ларри! Ты совсем не понимаешь женщин и ничего не знаешь о них. Ты думаешь, что они как… как коровы. Как твоя прелестная скромница Бридди Коннелли, которая еще недавно приводила тебя в восхищение в Дублине. Не всем же быть такими – некоторые из нас совершенно другие. Вот я, например, – другая! – Она перешла на истерический визг. – Через пять лет я всех вас смогу купить и продать! Буду я еще стирать рубашки, как же, дождетесь!

Трое братьев смотрели на нее, и в их лицах сквозило отвращение. То, что скрывалось за невинными шутками, оказалось неприятной для всех правдой, и Роза обнажила ее.

– Ну, что вы на меня так уставились? Я же пошутила – разве непонятно? Всем, что у меня будет, я всегда поделюсь с вами…

– Премного тебе благодарны, – с горечью сказал Пэт, – если я не помру к тому времени, когда соберусь принять что-либо от женщины.