Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - [3]

Старый маразматик наложил на стандартное письмо-уведомление чары умножения – а значит, как только его уничтожили, в почтовом ящике оказались уже два аналогичных письма. Стоило бросить их в камин – четыре. И так далее, пока дом этой магловской семейки, Дурслей, не окажется погребен под грудой писем с зелеными хогвартскими печатями. С притворно виноватым выражением лица Дамблдор сообщил, что письма Дурсли не просто прячут от девочки, а рвут или сжигают – и это необходимо остановить. Проклиная все на свете, Снейп аппарировал в маленький городок, где жила девчонка Поттер, размышляя на вечную тему – все ли маглы такие идиоты, или только те, с которыми сталкивается лично он. Ведь можно понять – раз метод не дает результата, значит, он ошибочен. А эти недоразвитые существа упорно продолжают ему следовать…

«Еще чуть-чуть, и пришлось бы стирать память половине городка» – мрачно думал Снейп, изучая гору писем на крыльце, на крыше дома, возле калитки. Смотрелось действительно впечатляюще, две кумушки возле дома вслух делились соображениями на этот счет, одно глупее другого. Сам Снейп благоразумно наложил Незамечары, а хлопка аппарации они не услышали. Он прообливейтил сплетниц, уничтожил все до единого письма, позвонил в дверь, сделал глубокий вдох… и обнаружил, что в доме никого нет. Видимо, Дурсли уехали всей семьей. Теперь Снейп костерил их на все лады, потому что следящие заклятья у него никогда толком не получались. Наконец он настроил нить поиска, еще раз помянул маглов-идиотов, и снова аппарировал.

М-да. Местечко то еще. Будь скалистый островок и эта убогая хижина побольше, вызывало бы ассоциации с Азкабаном. Ему стало немного неуютно, словно дементор подкрался сзади. И что, эти маглы уехали сюда ОТДЫХАТЬ? Он решительно дернул заскрипевшую дверь – даже не потребовалась Алохомора.

«Вот за что я не люблю маглов» – подумал Снейп после краткой, но выразительной перебранки. Визжала тощая женщина средних лет, орал толстый краснолицый мужчина, даже их свинообразный отпрыск вставил свои два кната… или какие там у маглов монеты, два пенса. Общий смысл сводился к «убирайтесь, ни в какую школу мы ее не отпустим». Толстый магл даже вздумал угрожать ему ружьем. Надо же, интеллект – как у гриффиндорцев-первокурсников. Разумеется, Северус знал, что огнестрельное оружие может нанести ему вред, но трясти им перед его носом… глупо. Он забрал его себе (Экспеллиармус прекрасно работал и на магловское оружие) и наложил Силенцио на всех троих – от криков заболела голова.

– Последний раз спрашиваю, – зельевар опасно понизил голос (теперь можно было это делать, раньше угрожающих интонаций было не слышно в общем крике и визге), – Где Гарриет Поттер?

– Я тут, – из соседней комнаты выскользнула девочка.

Одного взгляда на нее хватило, чтобы все смутные ожидания Снейпа разбились, как стекло. У Лили Эванс был характер кобры и темперамент бродячей кошки, но она была самой красивой девушкой, какую он видел в жизни. Ее дочь не унаследовала от нее ничего. Это была маленькая копия Джеймса Поттера – вплоть до круглых очков и взъерошенных черных волос, слишком коротких для девочки.

Вот только Джеймс Поттер никогда не смотрел так настороженно и серьезно. Девчонка равнодушно покосилась на онемевших родственников, которые сбились в кучку на продавленном диване, и снова уставилась на него. Выражения глаз за стеклами очков не было видно, но Снейп не сомневался, что взгляд немигающий, как у змеи.

«Неужели правда Слизерин?»

Сообщив ей о Хогвартсе и дав письмо – еще не хватало объяснять все на словах! – Снейп продолжил изучать хрупкую фигурку. Злорадство поднималось в нем, как пена над котлом с зельем: красавица Лили и смазливый Джеймс были бы немало разочарованы в этом ребенке. Черные лохмы, придававшие гриффиндорскому ловцу грубоватый шарм, у девочки смотрелись просто неряшливо. Очки сползали на длинный нос – хм, Северус никогда не замечал, что у Поттера нос немногим короче его собственного, разве что тоньше и без горбинки. Острый подбородок, торчащие скулы, ростом чуть повыше эльфа-домовика – Поттер на младших курсах тоже был невысок, вытянулся годам к пятнадцати. Даже небольшие, изящные кисти рук – пресловутая «порода» чистокровного мага – казались болезненно-худыми, узловатыми. Похожая на отца, девочка, тем не менее, была откровенно некрасива. И Снейпу это нравилось.

Но когда она вскинула голову, встретилась с ним взглядом и одарила радостной улыбкой, у него заколотилось сердце. Ярко-зеленые, как крыжовник, как первая трава… как две Авады – ее глаза были глазами Лили. Сияющая улыбка тоже досталась ей от матери, «Эванс улыбается – солнце выходит из-за туч», как говорил Поттер, подсевший на эту улыбку с первого курса. (Снейп, сам попавший под ее жестокое обаяние намного раньше, втайне с ним соглашался).

И профессор Зельеварения уже собирался улыбнуться в ответ, когда девочка звонко сказала, с явным торжеством в голосе:

– Я знала это! Всегда знала, что я ведьма! Что я не такая, как они!

…Снейпу казалось, что он-то знает толк в ненависти. Отец, бьющий наотмашь по лицу, Мародеры, нападающие вчетвером на одного, Эванс, шипящая сквозь зубы «не желаю тебя видеть ни-ког-да», Лорд, почти нежно произносящий «Круцио!»… Ничто не могло сравниться с тем, что он почувствовал сейчас, падая в обжигающий океан бешеной злобы.