Зеленое солнце Санкт-Петербурга (сборник) - [7]

Впрочем, похожее здание действительно существовало в пригороде Берлина. В этом смысле архитектурный комплекс политехнического – предтеча первых типовых проектов, реализованных в России. Несмотря на основательность и внушительность конструкции, здание воспринимается так, будто бы целиком выклеено из бумаги и папье-маше, легкость, подвижность, текучесть – первые определения, приходящие в голову при попытке описания его внешнего вида. Набухая книзу крупным рустом, стены смыкаются с землей, которая здесь, как нигде, покрыта цветами, деревьями и травами. Весною парк наполнен запахами сирени и черемухи, летом цветет жасмин и барбарис.

Да, сюда поздно пришел город, до середины семидесятых это была тихая городская окраина, от которой до ближайшей станции метрополитена нужно было добираться около сорока минут на трамвае. А у деревянных домиков, натыканных тут и там, росли старые яблони, вишни и большие оранжевые георгины. Проспекты Тихорецкий и Мориса Тореза походили на точно такие же улицы небольших городов, из которых приезжало большинство студентов института. А Политехнический, возвышаясь над деревьями, белел прихотливым декором и загадочными маскаронами антаблемента, как символ светлого будущего – со времен его постройки до расцвета эпохи модерна было еще лет десять, но витиеватые растительные формы лепки и ковки уже украсили его стены, потолки, решетки и светильники.

Возникший как рефлексия эстетического сознания на урбанизацию и промышленный бум, стиль модерн и оформился благодаря стремлениям разных архитекторов использовать природные формы в своих конструктивных и декоративных решениях.

Не был исключением и Виррих. Глядя издали на гидробашню института, ее легко принять за фантастическое растение: тонкое стеблевидное тело поддерживает серо-зеленый бутон, весь покрытый красными прожилками узорчатого декора, дольчатая кровля сомкнулась к вершине, словно цветок с нераскрывшимися лепестками. Везде: в парке, в самих зданиях можно увидеть большое количество элементов отлитых из чугуна, выкованных из железа. Динамичные, словно живые, композиции из металла не стремятся перенести нас в мир буйной флоры за счет копирования и буквального подражания растительным формам, тщательный отбор исключил все случайное, оставляя структуры близкие по красоте и совершенству к математическим формулам – оттого, наверное, их зрительные образы так долго хранятся в памяти. Вопреки организующему цвету главного здания и цвету его интерьеров большинство зданий-спутников, включая церковь Покрова, красного цвета, в которых дерево такой же полноправный материал, как и кирпич кладки. Очень выразительно смотрятся системы балок, поддерживающие крыши. Глядя на них, вспоминается другое здание, располагавшееся по соседству, но уже окончательно потерянное в начале 2000-х годов – дача Бенуа.

Там это художественно конструктивное решение получило свое гениальное воплощение. Сильно перестроенное, с утраченными частями, это уникальное деревянное сооружение смогло перешагнуть рубеж тысячелетия, но как всё идеальное не смогло пережить столкновение с грубой реальностью нового времени – ее уничтожили либо халатность, либо бесхозяйственность, или же все-таки злой умысел. Политеху, пожалуй, не грозит такая судьба, тысячи его выпускников считают себя здесь у себя дома, а собственный дом принято содержать бережно, всегда заботясь о нем и помогая ему быть.

Размышления после дождя

Никогда невозможно предопределить, чем обернется будущее время. Наверняка, Петр, устраивая «русский Амстердам» на равнинных берегах Невы, видел его чем-то похожим на голландский образец, во всяком случае, в каких-либо характерных чертах образа – например, господства вертикалей: шпилей, башенок и остроконечных крыш над спокойной водной стихией.

Петр хорошо знал, что такое русская стихия в смысле прямом и переносном. Возможно, поэтому роль случая и самопроизвольного развития с самого начала сводилась к минимуму, город строился, и формировалась его культурная среда строго по человеческим предписаниям. Но вышло так, что сменивший барокко классицизм предполагал иные средства организации среды – и на смену островерхим сооружениям, с легкой руки Ж.-Б. Валлен-Деламота, в городе стали появляться арки.

Город принял и вобрал в себя этот извечный архитектурный сюжет от монументальных, веющих Древним Римом арок Валлен-Деламота, до очеловеченных, уже без Олимпийского величия, арок Сюзора. Арка трансформировалась, меняла декор, приспосабливалась к запросам любой эпохи, выживала в любом архитектурном стиле, путешествуя во времени и переселяясь в новостройки. Облик исторической части города всегда формировался с учетом особенностей существующей архитектурной среды. Поэтому во вновь возводимых зданиях появлялись элементы соседних сооружений, возрождаемые в новых формах.

Дугообразную структуру обрели многие петербургские мосты, контуры дверей и окон, а нередко и самих фасадов, – достаточно вспомнить здание Генерального Штаба или Первый жилой дом Ленсовета. В результате город приобрел единственный, ни с чем не сравнимый облик. И если Москва это – замысловатость и полифония неправильных форм и лишь в последние десятки лет тяготение к прямоугольное™, как и в большинстве российских городов, то Петербург – это торжество элементов окружности: полукружий, радиусов, секторов, сегментов. .. Элемент круга, как нельзя лучше соответствует городскому «genius urbo», – в нем, при всей своей правильности, какая-то зыбкость и неравновесность.