Зелёное пальто - [7]

С точными науками он не дружил. На уроках математики, химии и физики регулярно падал в обмороки. И до сих пор не понимает, почему летают алюминиевые самолеты, а металлические корабли не тонут.

Поэтому он выбрал юридический.

Так мы стали учиться вместе и помогать друг другу.

А помощь другу – это святое. Хотя…

С другом все было ясно – перевез мебель и ходи, когда голодный, доедай в детсаде после детишек манную кашу.

А зачем мне это было надо?

Тем более что завтра кросс.

Но из-за кросса же я и согласился. Хотел перед стартом как следует подкрепиться.

У нас, у студентов того времени, было святое правило: знакомишься с женщиной – веди к ней в гости всю голодную группу. Группа складывалась и покупала трехлитровую бутылку «Гымзы» и поражала питерских дам возможностями из трех литров алжирской бурды сварить десять литров великолепного глинтвейна.

Заботы о закуске возлагались, естественно, на принимающую сторону.

В иные, негостевые дни все мы питались в основном рисом и знаменитой питерской корюшкой. Стипендии ужасно не хватало, а от родителей ждать было нечего, кроме их проблем. И конечно, постоянно подрабатывали: разгружали мясные туши, мыли бани, подметали телефонные будки, даже торговали камышом у станций метро.

Но нашим молодым организмам еды всегда не хватало. Поэтому с удовольствием брались за любую работу, где впереди светила еда.

А уж если и выпить да и в постель – это заветная мечта каждого ленинградского студента.

Как оказалось, заведующая детсадом была не замужем и в том возрасте, когда мужчина не то чтобы нужен, а просто необходим.

И, чтобы наверняка, я надел свое зеленое пальто и прицепил к нему орден.

Когда мы привезли мебель на новую квартиру, там нас уже ждала подруга хозяйки, тоже заведующая, но гастрономическим отделом магазина.

Она, как увидела мое детское зеленое пальто, так от жалости и вцепилась в меня мертвой хваткой. Притащила ящик водки и батон вареной колбасы.

Я от счастья, что попал в одно дело с женщиной из гастронома, таскал мебель, как ломовая лошадь, то и дело уговаривая свой желудок, немного потерпеть.

Наконец перетаскав и расставив всю мебель сели за стол.

Разлили водку…

И пошло… И поехало…

И понеслось…

Очнулся я под самое утро на матрасе, который лежал на полу. Под мышкой у меня посапывала гастрономическая подруга хозяйки.

Сама же хозяйка спала на кровати, правда, без матраса, но с моим другом.

Словом, очнулся я и понял, что до кросса осталось не более часа.

В две минуты я покинул эту теплую компанию и помчался на кросс.

На старте быстро надел лыжи, стараясь ни с кем не разговаривать и даже не дышать.

Амбре мое после столь бурной ночи представляло смертельную опасность для трезвых спортсменов.

Со старта я рванул что было сил. Но рванул не для рекорда, а в надежде побыстрее добежать до пивного киоска и побыстрее проглотить кружек пять холодного пенного, животворящего пива.

«Пиво пить – здоровью не вредить. Пивко пенное – для здоровья ценное», – так, повторяя магические рифмы, я пробежал километров пятнадцать.

Но образ пенного и холодного пива постепенно растворился в моей больной голове.

Я стал терять темп, и все чаще и чаще за спиной раздавалось требование:

– Лыжню!

Я не уступал, а прибавлял.

Но проходило какое-то время и сзади опять слышалось настойчивое:

– Лыжню!

Я знал кому принадлежал этот голос. Одному въедливому и настырному парню из параллельной группы.

Наконец, я сдался и уступил лыжню.

И он, жилистый, не с похмелья, промелькнул мимо меня как тень.

К финишу я еле дошел.

Потом на распределении икнулся мне этот кросс и этот обгон.

Комиссия рассматривала две заявки: одну из разведки, в германскую группу войск – мечта каждого студента, вторую из ментовки в Нижнеокск – ужас каждого студента. Ну, и конечно, кто-то в комиссии вспомнил, как настырный и жилистый обошел меня на лыжном кроссе.

Его распределили в Германию, а меня в Нижнеокск.

А если бы я не был тогда с похмелья, то есть не перевозил бы эту заведующую детским садом и не встретил бы ту заведующую отделом гастрономии с ящиком водки и колбасой, то я пришел бы к финишу первым. И тогда я поехал бы в Германию. И тогда мои, а не его портреты сейчас висели бы в каждом госучреждении нашей обновленной России.

Но в тот день, после кросса, я и не подозревал о таком коварстве судьбы и, закончив гонку вторым, счастливый, что живой, рванул к пивному киоску.

Когда я влил в себя первую кружку пива, внутри меня так зашипело, будто опрокинули ковш холодной воды на раскаленные камни.

Придя в полный разум после пятой кружки, я вспомнил, что забыл на новой квартире детсадовской заведующей свое зеленое пальто с орденом.

Быстро наладил туда.

Дверь мне открыл солидный дядька, в перстнях, браслетах и золотых зубах. Я спросил даму. Мне предложили зайти. Я зашел.

В комнате был заново накрыт стол, но уже икрой и коньяком. Друга моего не было, зато был еще один незнакомец, весьма похожий на первого.

Дамы стали, перебивая друг друга, объяснять дядькам – тяжеловесам, что я тот самый грузчик, который таскал мебель и забыл свою спецодежду, то есть зеленое пальто.

И с этими словами швырнули мне его в мои натруженные руки.