Зеленое море, красная рыба, черная икра - [21]

Он вышел, но в ту же секунду голова его снова показалась в дверях.

– Вас тут ждут… – Он выразительно мигнул.

Я вышел в приемную. Там было несколько человек – Бала, Ниязов, еще кто-то. В углу весьма решительно, не глядя ни на кого, с голыми коленками, в черном траурном платье и таком же черном платке сидела жена Умара Кулиева. Я едва не назвал ее про себя вдовой, хотя приговоренный к расстрелу муж Кулиевой пока еще был жив.

– Ко мне? – спросил я. Она поднялась. – Проходите.

Едва мы уединились, за дверью кабинета воцарилась полная тишина. Я словно кожей почувствовал интерес моих коллег, вызванный приходом Кулиевой.

Я предложил ей сесть. Она села недовольно, ничем не дав понять, что помнит нашу первую встречу – на улице, накануне убийства Пухова.

– Гезель передала вам мое приглашение? – спросил я.

Она подняла голову. В приемной скрипнули половицы, затем послышались чьи-то приглушенные шаги на балконе. Я поднялся, закрыл балконную дверь.

Кулиева молчала. Я начал разговор снова:

– Тогда, в переулке, вы хотели ко мне обратиться. Может, по поводу мужа?

– А что по поводу мужа? – Она вскинула голову. По ее манерам я угадал в ней несовершеннолетнюю. В школе ее не обучили ни полным предложениям, ни интонациям вежливости. – И так все знают. Знают и молчат… Она дернула носом.

– Молчат? О чем?

Она пожала плечами. Разговаривать с ней было одно удовольствие.

– Кто все? – снова спросил я.

– А все!.. – Она махнула рукой.

– Я, например, ничего не знаю.

– Вы – другое дело! Я говорю про местных!

– И Гезель?

– Ну, Гезель сейчас ничего не интересует, кроме своего живота…

Кулиева упорно не хотела смотреть мне в глаза.

– Но что же они знают, эти «все»? Ваш муж невиновен?

Я попал в точку.

– Конечно, нет!

– А приговор? Он вошел в законную силу…

– Подумаешь! Рыболовные сети Умару подкинули, а потом будто бы нашли!..

– Кто подкинул?

– Милиция, рыбнадзор…

Иного я и не ожидал от жены осужденного. Но меня интересовал Сергей.

– А Пухов верил, что ваш муж невиновен?!

– Сергей потом узнал… – Мне показалось, в ее отношении ко мне наметился поворот. – Сначала и Пухов не хотел ничему верить. Год не хотел верить! А когда Мазут передал ему записку от Умара…

– Касумов? Разве они не враждовали? В приговоре указано, что ваш муж в тот вечер поджег «козлятник» Касумова и Мазут с Ветлугиным его едва затушили…

– Ветлугин! – Она как-то странно взглянула на меня. – Вы сначала узнайте, что они с ним сделали, с Ветлугиным…

– Что вы имеете в виду?

В приемной послышалась громкая речь. Это Эдик Агаев о чем-то спросил Балу. Бала ответил. Мой заместитель как-то удивительно робел перед начальником милиции. Агаев интересовался – на месте ли я. Затем в дверях появился он сам – высокий, барственный, остановил холодный начальственный взгляд на Кулиевой, многозначительно помолчал.

– Я зайду позже, – сказал он. – Есть важные новости… – Он так же величественно удалился.

Мгновенного этого вторжения оказалось достаточно, чтобы уничтожить наметившееся было движение ко мне моей посетительницы.

– А-а… Что зря говорить! Не верите – ну и не верьте… – Она сделала движение подняться.

– Подождите!

– Ничего я вам не скажу!

– Вы сказали, что Мазут передал Пухову записку от вашего мужа… Когда это было? Перед нашей встречей с вами?

– Не знаю.

Она снова сделала движение подняться. И потому, что она делала все во вред себе, я был готов ей верить.

– У Мазута связь с тюрьмой?

– Пусть он сам вам и объявит. А я ничего не знаю… – грубо сказала она.

Момент был упущен.

Я вдруг вспомнил девчонку, которая жила в нашем дворе во времена моей юности. Многие ребята из дома с нею спали, но каждый раз ее предстояло завоевывать заново: наутро она ни с кем из них не желала здороваться.

– Все, что ли? – Она поднялась, поправила сбившееся над голыми коленями платье.

Я пожал плечами. Она вышла, не попрощавшись.

– А где… – спросила меня через минуту Гезель, она отлучилась из приемной, чтобы наполнить заварной чайник.

Я только развел руками.

– С ней бывает, – успокоила Гезель, – убежит, хлопнет дверью, а потом, смотришь, опять идет как ни в чем не бывало…

Мне показалось, Кулиеву напугал барственно-надменный вид начальника милиции, брошенный на нее презрительный, злобный взгляд.

Надо же было ему появиться в эту минуту!

– Гезель, – попросил я, – мне нужен один материал. Попытайся его найти…

– Конечно!

– Материал о несчастном случае с Ветлугиным.

– Потрясающая новость!.. – Агаев, к которому я зашел, поднялся из-за стола мне навстречу. Бисеринки пота блестели у него на висках. Он, не глядя, достал батистовый платок и так же, не глядя, промокнул их. – Я узнал, почему арестовали Мазута! Сначала я решил, что Довиденко просто хотел утереть нос водной милиции и водной прокуратуре… Нет!

Еще в школе Агаева и его компанию отличала поразительная осведомленность. И не только в отношении учителей и директора. Они коллекционировали фамилии директоров заводов и управляющих, инструкторов, заведующих отделами ЦК, не говоря уже о командующих военными округами, министрах, председателях госкомитетов и их заместителей.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного – в компанию их входили в основном сынки республиканской номенклатуры. Удивительно другое – информированность эта никем в школе не ценилась, а успеваемость компании была даже ниже средней.