Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг. - [80]

Наконец, мировая война стронула с места миллионы человек, породив массовое беженство. Во внутренних губерниях насчитывалось по нескольку десятков тысяч беженцев в каждой. Они тоже вовлекались в военные действия. Есть примеры, когда беженцы оказывались на лидирующих позициях в повстанческом движении. Таков, например, литовец Пужевский в Западносибирском восстании 1921 г. В калужский концлагерь поступали уклонившиеся и дезертиры, в числе которых были и беженцы Первой мировой войны из Западной Белоруссии и Украины, Прибалтики. Вместо эвакуации на родину их принуждали к отбыванию воинской повинности. С этой же целью с ноября 1918 г. ив 1919 г. были вообще приостановлены на неопределенное время реэвакуация и выход беженцев из российского гражданства. Попадание к зеленым оказывалось естественным вариантом развития событий⁵³². Гродненские белорусы-беженцы оказались милиционерами в одной из волостей Борисоглебского уезда и очутились в конфронтации с местными дезертирами. Однако после покушения в ответ на арест дезертира, похоже, нашелся обоюдовыгодный баланс. Милиционеры сначала предупреждали того, кто подлежал аресту, а затем отправлялись его арестовывать. Покушения не повторялись⁵³³.

Данные сюжеты крайне слабо разработаны, и наше перечисление лишь обозначает тему, показывая, кто был рядом с мужиком, кто мог оказываться на положении союзника, советчика, лояльного или нелояльного соседа для дезертира или зеленого.

Наконец, не забудем, что деревни и целые округи имели свою репутацию, свою физиономию, часто оформлявшиеся в кличках, прозвищах, байках. Причем данное обстоятельство нельзя признать только фольклорным сюжетом. В предреволюционных полицейских документах вполне обычными были такие характеристики сел, как «бойкое», «самовластное», «самосудное» и т. и. Например, жители села именуются «дубинщики», так как «всех с дубинами провожали, отнимали все — шел ли нищий с котомкой, ехал ли богатый с телегой»⁵³⁴. В условиях крушения всех официальных иерархий и общего «растормаживания» социальных рефлексов такие села или выходцы из них могли превращаться в местные центры силы, точки сборки той или иной протестной активности. Местная вражда — традиционные массовые драки, давние земельные споры и т. и. — в годы Гражданской войны также имела все шансы развести соседей по разные стороны баррикады.

Гражданская война проявила и антивоенное, пацифистское движение в низах. Нередко оно шло по линии народного сектантства, в частности толстовства. В 1919 г. в некоторых местностях, например в Саратовской губернии, в самарском Заволжье, фиксировались массовые отказы от воинской службы, что властями рассматривалось как одно из проявлений «контрреволюции»⁵³⁵. В Уржумском уезде Вятской губернии настроение мобилизованных «натянутое»; в последнее время наблюдается массовый отказ от военной службы по религиозным убеждениям, причем неправильно истолковывается декрет, особенно это наблюдается в Кузнецовской волости^53б(сводка за 1–7 декабря).

Среди низовых свидетельств есть неявные упоминания о вполне искреннем религиозном пацифизме среди зеленых: «У нас старая баба проповедовала: как война не нужна, да как грех, да как в лесу спасаться. Кто и слушал. А я часу ждал. Святые угодники и те для людей терпели. Вот и мы так. Кто битвой, кто молитвой, абы людям легче бы стало». «Сразу с факелами высыпало полк-полчище. Чистые богатыри, до того при факелах высоко они темнятся. Один спрашивает: «Что ты за человек, зачем до нас в леса пришел? Коли ищешь ты сна и покою — из лесу ступай; коли счеты нашими руками сводить собираешься — ступай от нас; коли ж ты, — говорит, — войну ненавидишь и через всякое злое от войны уйти готов — полезай, братишка, в наш курень зеленым»⁵³⁷.

В белорусских губерниях национальное чувство в 1917 г. стимулировалось драматичной ситуацией. Губернии были оккупированы германцами, дав многочисленную беженскую волну в 1915-м. Десятки тысяч мужчин служили в армии, на замиравших фронтах, особенно много белорусов сконцентрировалось на румынском фронте. Самоощущение местных, «тутейших», в этих обстоятельствах стало преобразовываться в более отрефлексированное национальное чувство, и его носителями выступили прежде всего недавние фронтовики, офицеры из полуинтеллигентов, имевшие крепкие сельские корни. Зеленое движение в белорусских губерниях тесно переплеталось со становящимся национальным самосознанием. Передвижения фронтов, польская оккупация, советские национальные инициативы сформировали много векторов деятельности для активных молодых белорусов. С весны 1919 г. партизанскую борьбу в белорусских и литовских губерниях стремились развернуть партийные организации и структуры Западного фронта РСФСР. Районные повстанческие штабы должны были организовывать партизанскую борьбу в тылу польских войск. И хотя польский фронт в августе 1919 г. фактически прекратил военные действия, разворачивание краснопартизанских отрядов продолжалось. Интересно, что в конце осени 1919 г. наиболее многочисленным был Слуцкий отряд — порядка тысячи человек, — то есть отряд в том самом уезде, который в 1920-м даст массовое антибольшевистское повстанчество с формированием протогосударственных и военных структур (Слуцкая республика и Слуцкая бригада)