Зеленое дитя - [59]

Теперь в толпе собравшихся они ясно различили молодых мужчин и женщин, — собственно, там и была одна молодежь. Впрочем, разница между полами не сразу бросалась в глаза из-за того, что все — юноши и девушки — были одеты в одинаковые, прозрачные хитоны, и у некоторых юношей борода еще только-только пробивалась. У всех были светлые распущенные волосы, и все были босые. Стройности необычайной, с головами конусообразной формы, безбровые, с блестящими, как у хорька, глазами-бусинами.

Крайние расступились, пропуская Оливеро с Веточкой вперед, и тут же повернули головы, провожая их взглядом. Всего в толпе было около сотни зрителей, и все они, уступив чужакам дорогу, поворачивались и глядели вслед. Вот тут-то Оливеро и заметил, что все они тоже стоят парами, держась за руки.

По арене прогуливались еще группы, но Веточка по наитию — или по зову памяти — уверенно шла на самую середину арены. Вначале толпа молча следила за ней, а потом, словно опомнившись, люди начали о чем-то горячо перешептываться.

Так они с Веточкой подошли к центральной части арены, где находилось подземное озеро с горячим источником. По виду это был искусственный семидесятиметровый бассейн, окруженный со всех сторон каменным бортиком, высеченным в скальной породе. В верхней, мелкой части бассейна была устроена купальня полукруглой формы, шириной в три метра: в этой естественной «купели» плескались обнаженные молодые люди, не старше тех, кого Оливеро с Веточкой недавно видели в толпе.

Заметив, что кое-кто из увязавшихся за ними зевак собирается купаться, Веточка мигом сбросила с себя земное платье и ступила в воду. Она ничем не отличалась от других сестер, разве что возрастом и боле тусклым оттенком зеленой кожи. А вот Оливеро почувствовал себя настоящим пугалом — в черном плаще, галифе, башмаках и прочих атрибутах. Он ощущал на себе косые взгляды окружающих и, превозмогая усилием воли чувство стыда и замешательство, заставил себя скинуть плащ, затем другую одежду и погрузил свое белое тело в воды минерального источника.

В ту же секунду он почувствовал, как в кожу впились тысячи иголочек, — так бывает от концентрированного раствора соли, — но постепенно легкое покалывание прошло, и по всему телу разлилось ровное благотворное тепло. Рядом полулежала, слегка опершись о край купальни, Веточка; Оливеро видел, как голова ее свесилась на плечо, — его подруга задремала.

— Смотри, не засни, — сказал он ей, — а то соскользнешь в воду, и сама не заметишь, как утонешь.

Он не спускал с нее глаз до тех пор, пока у него самого не стали слипаться веки. Тогда он заставил себя перебраться поближе к каменному бортику и притянул к себе Веточку. Он кожей ощущал теплую, гладкую, как нефрит, поверхность скалы. Они прилегли там, и их сморил глубокий сон.

В той стране время не измеряли и не фиксировали его ход, так что об ощущениях можно было судить только по их силе. Сморивший их сон, сбив накал эмоций, стер и всякое представление о времени. Сколько они спали? — пять минут? Пять дней? А может, пять лет? Они проснулись среди тех же молодых людей, но поскольку ощущение времени исчезло, невозможно было сказать, как долго они проспали. Проснувшись, они не нашли своей старой одежды, — она исчезла, а вместо нее рядом лежали прозрачные хитоны, наподобие тех, что носили все подземные жители.

Во сне Веточка вспомнила родную речь: так бывает в определенных состояниях, когда, под влиянием каких-то скрытых пружин, открываются вдруг шлюзы памяти. Стряхнув остатки сна, Веточка воскликнула: «Я — Витэн, я — Витэн». Так ее звали до того, как она потерялась, и — кто знает? — может, добрая миссис Харди назвала ее земным именем Веточка, слыша, как найденыш часто повторяет похожее слово?

С родной речью вернулось и кое-что еще, — она вспомнила себя ребенком десяти-одиннадцати лет. В ее бытность страной правили мудрецы, обитавшие в пещерах и решавшие все вопросы посредством обсуждения. Ей захотелось узнать, где сейчас находится пещера правителей-мудрецов, и она обратилась с вопросом к тем, кто стоял поближе.

— Видите ли, — объяснила она, — много лет назад я заблудилась — забрела в гроты, где не было музыки, и сбилась с дороги. И вот сейчас нашлась! Это мой спутник — он родом не отсюда, но тоже заблудился и хочет остаться.

Ее слушали серьезно, искренне и заинтересованно, а затем кто-то указал на грот на третьей террасе, к которому вела широкая лестница. Набросив хитоны, Оливеро с Веточкой направилась туда. По внешнему убранству грот ничем не отличался от увиденных в пути, разве что был более просторным. Отличие состояло в другом. Вдоль стены на равном удалении друг от друга стояли пять каменных скамей; на них восседали пять бородачей. Перед ними — пустой пятачок в него-то и вступили Оливеро с Веточкой, войдя в грот.

Их появление не вызвало никакого волнения среди мудрейших, но и не осталось незамеченным. Первым заговорил сидевший в центре, напротив входа: ровным спокойным голосом он спросил, что привело их к Судьям.

В ответ Витэн поведала свою необычайную историю. Пару раз она прерывала рассказ, словно желая убедиться, что безмолвные, неподвижно сидящие Судьи действительно ее слушают, и каждый раз Судья в центре изрекал одно слово: должно быть, оно означало «Продолжай».