Зеленая стрела удачи - [39]

В гостиной стоял невообразимый шум. Иван Федорович рвался петь русские народные песни, а Сергей Павлович Рябушинский пытался изображать адмирала Бирюлева.

— Разобьем япошек по первое число! — кричал он, выпятив живот и по-адмиральски решительно двигая вытянутым указательным пальцем. — Сотрем с лица земли и с лона морей сотрем!

— Тихо вокруг, сопки покрыты мглой, — наливаясь кровью, выводил Вольф и требовал внимания.

В Московском купеческом клубе Иван Федорович Вольф славился пением русских народных песен. Голос Ивана Федоровича, сильный и решительный, как гудок на его Дорогомиловском кожевенном заводе, способствовал тому, что слушателям в первый момент казалось, будто он вовсе даже и не поет, а сердится. На себя, на жизнь, на ворюгу-приказчика. Но при этом в его лазоревых глазах, опушенных редкими рыжими ресницами, сияли такие прозрачные слезы восторга, что московское купечество могло слушать Ивана Федоровича хоть до второго пришествия.

— Вдруг из-за туч блеснула луна, могилы хранят покой... Георгий Николаевич сел рядом с доктором.

— Василий Васильевич, как думаешь, лет десять еще поживу?

— Георгий Николаевич...

— Знаю, знаю... Сейчас скажешь, что я еще богатырь, что я еще дуб могучий и до ста лет мне еще... До ста мне не нужно. Я хочу русский настоящий автомобиль увидеть.

— Ну, так это как раз через сто лет. Страна наша полна бедности и предрассудков, а вы толкуете о фабрикации автомобилей. У нас в деревне лечатся у знахарей, у нас десятки миллионов неграмотных и самая высокая в Европе детская смертность. Ничего у вас не выйдет, фантазеры вы все!

— Э, нет, Василий Васильевич. Бог даст, я за три года такой заводец поставлю, что пальчики оближете. Людей деловых найду...

— Вот-вот, людей. В этом как раз проблема. Инженеров вы найдете. Бондарев не один. Таких, как он, уж много народилось, а вот попробуйте моего Игната шофером сделать. Он кобылу-то в грязи содержит, каждый день пьяный, того и гляди опрокинет. Едешь к больным, крестишься.

— Лодырь он у вас!

— Почему лодырь. Он такой, как все. Однако при автомобильной скорости, если он погонит автомобиль на сорок верст в час, надежды никакой.

— Бе-ле-ют кресты, — пел Вольф и мотал головой.

— А потом, где механика взять, чтоб содержать автомобиль в полном порядке? Это ж должно появиться целое гаражное сословие. Мой же Игнатушка каждый год уезжает в деревню к петровкам на сенокос, а в Москву возвращается только к успению. Это когда с посевом окончит. Право, какой из него шофер.

— Разумно. Но такие люди уже есть. Аполлон!

— Слушаю-с.

— Аполлоша, поднимись-ка к нашим героям и приведи обоих при форме там, при крестах, медалях, чтоб полный парад.

— Слушаю-с.

— Я вам, Василий Васильевич, нашел человека. Он у вас вначале кучером будет и то, думаю, пора вам Игната уволить, пьяницу. А мой протеже будет в самый раз. Мишель его подучит, и он с облучка пересядет за руль.

— Спасибо, конечно, но верится с трудом...

— Эх, друг мой, Василий Васильевич, мне б деловых людей заинтересовать...

— Ну а Рябушинские?

— Неясно еще. Все зависит от того, как Пал Палыч. Этот гусь молодой еще, шуршать не может. Денег у него нет. А братья без твердых гарантий не дадут. Крепкие ребята. В правительстве же на автомобиль и не проси, не до того. Государь изволит манифесты подписывать, эвон какую кашу заварили.

— Помню, я еще молодушкой была... — начал Вольф, багровея.

— Георгий Николаевич, только как на духу, растолкуйте мне, вы и в самом деле верите, что России нужен свой автомобиль?

— Он ее спасет. Только он и никто другой. Мы завязнем в наших просторах. И уже завязли. В критическую минуту мы не сможем подвести ни продуктов земледелия, ни предметов промышленности. У нас армейские части двигаются пешими переходами. Растут города, нужен транспорт на каждый день.

— А железные дороги? Смотрите, какое строительство железнодорожное!

— На паровозе далеко не уедешь. Это не на каждый день. Паровоз всем нам повседневных коммуникаций не сокращает.

— Извиняюсь, конечно. Но аэроплан? Или цеппелин?

— Все так. Но мы по земле ходим, не летаем, нам наземный транспорт подавай... Нация может успешно существовать только при определенном развитии транспортных средств. Знаете, в чем главная трагедия черной Африки? Коня у них не было! Зебра в упряжку не годится, а слон африканский в отличие от индийского не приручается.

Георгий Николаевич потянулся за лимонным кружком, посыпанным сахарным песком и молотым кофе. В честь непопулярного государя, царскосельского суслика, эта коньячная закуска называлась «Николашкой».

— Выпьем, доктор, — предложил Алабин, но выпить не успел. Вежливо приоткрыв дверь, Аполлон Сериков вводил в гостиную двух высоких матросов.

— Прошу, господа.

— Вот они, наши герои! — Георгий Николаевич поднялся навстречу, расправил плечи. — Милости прошу к нашему шалашу. Племянник рядом со мной сядет, а уж вы, Василий Васильевич, приласкайте своего будущего шофера.

От неожиданности Вольф перестал петь. Аккомпанировавший ему Рябушинский ничего не понял. Он резко обернулся. Он уставился сначала в широкую спину Вольфа, затем, но не сразу — на вошедших и потерял сходство с молодым орлом.