Зелёная ночь - [40]
— Всё будет хорошо, пусть немного отдохнёт,— утешали его,— По милости бога, всевышнего и всемогущего, придёт в себя...
Бог дал, бог и взял...
Через три дня маленький хафыз скончался. С помощью прихожан и местных богачей были устроены торжественные похороны. Вся знать, все улемы и крупные чиновники города собрались к ветхому домику старого имама. Такой чести могли удостоиться, наверно, не многие родители... И старый имам, вместо того чтобы в уединении оплакивать смерть своего сына, должен был падать ниц, простирать руки к небесам, благодарить и благословлять аллаха за великую честь, оказанную ему...
Маленький хафыз стал райской птичкой! В тот вечер, когда он должен был впервые читать Коран, вступив в ряды славных хафызов, господь бог рассудил по-своему: простил ему все грехи и возвёл в ангелы. Всемогущий аллах не хотел, чтобы мальчик осквернил душу свою и погряз в грехах этого низменного мира, поэтому призвал его к подножью своего трона... И плакать по райской птичке — величайший грех...
Маленький хафыз ушёл. Он ушёл, чтобы приготовить отцу, матери и брату дворцы в райских садах. И его покровительство распространяется не только на родителей и родных, но и на всех правоверных, которые заполнили тесные улочки квартала.
Маленький хафыз — мученик-герой, павший за веру, старый имам — отец героя. Да разве многих рабов своих аллах удостоил столь превеликим счастьем и высокой честью?..
Между тем не только старый имам не способен был оценить беспримерное счастье, которое выпало на его долю. В доме находилось ещё одно существо, ещё более непонятливое и неразумное, — мать ребёнка.
Тело покойного вынесли из дома. Община простилась с маленьким хафызом и дала ему отпущение грехов. Когда траурная процессия, сопровождавшая гроб, убранный дорогими коврами, шёлковыми, тканными золотом покрывалами и увенчанный шитой серебром чалмой, стала величественно удаляться по направлению к кладбищу, раздался звон разбитого стекла. Со второго этажа неслись душераздирающие вопли женщины, заглушая величественные слова торжественной молитвы; кулаки, разбившие стекло, были в крови, одежда на женщине разодрана. Несчастная, судорожно извиваясь всем телом, порывалась выброситься из окна. Несколько женщин — их не было видно, мелькали только руки — старались удержать несчастную мать, пытались за руки, шеф, даже за волосы оттащить её от окна. Звуки молитвы внезапно оборвались! Женщина, обезумев от горя, кричала:
— Дитя моё убили... дитя моё!.. Убийцы!..
Толпа заволновалась, остановилась в замешательстве. Раздались возмущённые голоса:
— Держите её!..
— Заставьте замолчать!..
— Уведите!..
И снова грянул хор: «Аллах экбер! Бог велик!..» — всё громче и громче, как будто эти слова могли заглушить крик потерявшей рассудок матери, её гневный протест против бессмысленной смерти, обращённый к престолу аллаха.
Женщинам наконец удалось справиться с матерью маленького хафыза. Куском материи закрыли от постороннего взгляда её растрёпанные волосы, заткнули рот, произносивший богохульные слова, с трудом отодрали окровавленные пальцы от рамы разбитого окна.
Похоронная процессия медленно двигалась вперёд. В толпе ещё возмущались недостойным поведением женщины, однако большинство людей уже сочувствовало ей:
-— Да простит господь бог её прегрешения... — Что с неё взять, ведь женщина... — Всё-таки мать... Сердце болит...
— Помутился разум у несчастной, сама не понимает, что говорит...
Похоронная процессия свернула за угол, и голоса, славившие аллаха, стали удаляться.
Шахин-эфенди шёл вместе с Расимом в самом конце процессии. На углу он невольно остановился и долго смотрел на дом имама. Лицо учителя побледнело, осунулось, губы кривила горькая улыбка.
— Знаешь, Расим, несчастная женщина права,— сказал он неожиданно,— мальчика убили мы все... Да! да!., Я, ты, вот он тоже, все мы... все вместе.
Оторопевший Расим удивлённо смотрел ему в глаза. Старший учитель тихо продолжал:
— Да, Расим, бедная женщина права. Мы все убили — и я, и ты, и он... Все эти люди, шагающие за гробом. Кое-кто принял непосредственное участие в этом убийстве, кто-то действовал в силу своего фанатизма, невежества, тупости, а кто-то смолчал из трусости... Мы убили дитя! Раздавили его, возложив на слабые детские плечи непосильную тяжесть. А в этом возрасте мальчику расти бы и расти, набираться сил, и раскрылся бы он, расцвёл, как цветок, на свежем воздухе, под лучами солнца. Будь он покрепче, может быть, и не умер бы. Но всё равно погиб бы духовно. Угас бы его разум, и жил бы он, ничего не видя вокруг, ничего не ведая и не понимая, учёным дураком. Вот так, Расим, это мы убили несчастного мальчика... А сколько ещё таких же, похожих на него, погибли. И всё по нашей вине...
Маленького хафыза похоронили на городском кладбище. В главной мечети состоялось торжественное чтение Корана. А потом ходжи разошлись по домам, чтобы на сороковой день снова собраться на поминки.
Шахин-эфенди вернулся к себе в комнату, на верхний этаж школы. Он молча разделся, лёг в постель, но уснуть никак не мог.
В ушах его всё ещё раздавались крики убитой горем матери. И голос этой женщины разорвал в сознании Шахина-эфенди плотную завесу облаков и открыл перед ним новый горизонт. Женщина!.. С удивлением спрашивал он себя самого: «Почему до сих пор я не замечал значительную часть вселенной? Я забыл о созданиях порабощённых и безвестных, составляющих, быть может, добрую половину населения страны».
Решад Нури Гюнтекин (1889–1956)◦– классик турецкой литературы. Он прославился как автор множества романов и пьес, в которых были подняты важнейшие вопросы существования человека в обществе. Всемирную же известность ему принесла книга о любви – «Королек – птичка певчая». Ее экранизация с Айдан Шенер и Кенаном Калавом в главных ролях потрясла зрителей, превратив роман в одну из самых популярных книг XX◦века. В центре романа – судьба красавицы Фэридэ, которая узнает о неверности своего возлюбленного. Оскорбленная девушка бежит из дома.
Эта книга принесла автору мировое признание. Художественный фильм по мотивам этого произведения имел огромный успех у телезрителей.В центре романа сложная судьба рано осиротевшей турецкой девушки. Несмотря на превратности судьбы, она своим трудом, упорством и добротой, добивается признания в обществе, к ней возвращается любовь.
После смерти близких османский финансовый чиновник Али Риза испрашивает для себя должность в отдаленной провинции и срочно выезжает туда, чтобы на чужбине отвлечься от своего горя. Вскоре он женится, и на свет один за другим появляются дети. Али Риза понимает, что теперь не может больше колесить по стране, и оседает в Стамбуле. По мере того как дети растут, Али Ризу все чаще посещают мысли о старости. Но осень жизни подкрадывается слишком незаметно, и Али Риза оказывается в замешательстве — он не знает, как теперь жить и что делать…Перевод Л.
Всего лишь за несколько часов стамбульский юноша Кемаль из студента превратился в заключённого. На следующий же день его отправляют в отдаленный вилайет на свободное поселение. Причём даже не объяснив, за что. Но, как ни странно, жизнь на чужбине пришлась Кемалю по вкусу. Ни материальные затруднения, ни страх, ни хлопоты не омрачали его существования. Но роковая встреча в Ночь огня полностью перевернула его представления о жизни. Кемаль понял, что до сих пор не мог избавиться от ощущения, что не достиг желаемого.
Однажды в детстве Иффет услышал легенду о юноше, который пожертвовал жизнью ради спасения возлюбленной. С тех пор прошло много лет, но Иффета настолько заворожила давняя история, что он почти поверил, будто сможет поступить так же. И случай не заставил себя ждать. Иффет начал давать частные уроки в одной богатой семье. Между ним и женой хозяина вспыхнула страсть. Однако обманутый муж обнаружил тайное место встреч влюблённых. Следуя минутному благородному порыву, Иффет решает признаться, что хотел совершить кражу, дабы не запятнать честь любимой.
В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.
Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности. Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».