Зелёная кровь. Собачий вальс - [32]

С этими мыслями Локкер встал.

Лучше идти, подумал он. Все равно, куда. Идти не так страшно, как лежать. Может, встречу лосей. Если знакомые, они меня примут, пока папа не вернется. А если незнакомые — вдруг согласятся, чтобы я поспал около их костра. А днем я уйду.

И потер мокрую от слез мордочку об переднее колено.

Потом он брел, куда глаза глядят. Глазам было плохо видно в полумраке, но потом взошла луна, Волчье Солнце, как говорила мама. В ее призрачном голубоватом свете Локкер разглядел, как ползет между стволов туман, как вихрится и сворачивается в бледные фигуры с мутными черепами вместо голов, с черными провалами ртов и глазниц. От туманных сущностей вреда не бывает. Они не едят лосят. Они только мерзко выглядят.

Локкеру вдруг показалось, что сверху кто-то тихонько дышит. Он содрогнулся всем телом, поднял голову — и увидел Глаза в черном переплетении веток. Глаза были желтые и злые, в них горели жестокость и голод. Они не хотели вытягивать из Локкера душу. У них был рот, полный клыков, которого Локкер не видел в темноте — и они хотели съесть Локкера этим ртом.

И усталая тоска вдруг сменилась в душе лосенка приступом внезапной отваги. Он уперся в землю, втянул шею в плечи, и, исподлобья глядя вверх, крикнул мысленно: «Ну, прыгай! У меня рога! Я тебя рогами!»

Глаза сощурились и погасли.

Локкер развернулся и бросился бежать.

Он дважды оступался и падал, ушибаясь о корни, а один раз налетел на ствол дерева плечом и расшиб кость до острой боли. Бежать во весь дух ночью было неудобно и страшно, но Глаза могли и передумать, спрыгнуть с дерева и погнаться следом. И Локкер бежал, пока вдруг не выскочил на открытое пространство.

Лес кончился.

Локкер стоял у дороги, покрытой асфальтом и затянутой туманом. За дорогой расстелилось широкое поле, над которым туман стоял, как медленная вода. А вдалеке из тумана вырастал Дом.

Здесь, на открытом месте, было гораздо светлее — и Локкер все хорошо рассмотрел. На острых башнях Дома горел лунный свет. Два окна наверху, под самой крышей, были ярко освещены. Дом ограждала высокая зубчатая стена, наполовину утонувшая в тумане, а на стене горели желтые фонари, и туман вокруг них казался желтым и густым.

Мама показывала Локкеру человеческое жилье, которого надо остерегаться. Люди убивают лосей и едят, а из шкур делают одежду. Люди даже отрезают лосям головы и прибивают на стены своих жилищ: думают, что это красиво — жить среди смерти. Но это был не обычный человеческий Дом. Локкер знал, что люди живут километрах, самое меньшее, в пятидесяти отсюда, за железной дорогой, а здесь — безлюдные места и ездят только их машины.

Значит, Дом принадлежит кому-то из Хозяев. Из посредников или лесников. А Хозяева никогда не едят лосят. Так говорил папа, а папа много знает про все вокруг. Из людей только Хозяева иногда могут прийти на помощь, говорил он. Хозяева в отличие от других людей еще не забыли, что они, как и все живое, родом из леса — а потому могут слышать призывы звериных душ. Общество таких, как мы, доставляет им удовольствие.

Иногда двоесущные становятся Хозяевам слугами или друзьями, говорил он. Локкер вспомнил все очень точно.

Он осторожно перешел шоссе, вздрагивая от стука собственных копыт об асфальт, и решительно направился к Дому. Он долго брел через поле и остановился только, когда услышал, как из-за стены заходятся лаем сторожевые собаки.

Локкер не знал, едят ли собаки лосят. На всякий случай следовало представить себе, что едят. Он решил постоять немного тут и посмотреть, что будет дальше.

Если они выскочат из ворот, думал он, я убегу к лесу. Собаки не живут в лесу, они не пойдут туда за мной. А убегу я очень даже просто.

Я быстро бегаю.

Стая так яростно лаяла и скакала на ворота, что оторвала Хольвина от монографии по психологии кошачьих, которую он читал. Он с досадой отложил книгу в сторону, встал с кресла и прислушался к собственной интуиции насчет происходящего за оградой. И тут же понял, что нет там никакого врага, никакой сумеречной сущности, а есть только маленькое живое существо с горячей кровью, не смеющее подойти близко.

Хольвин усмехнулся. Городская Стая… Казенный особняк, бывшая графская усадьба, громадный, как рыцарский замок, достался Хольвину по наследству от пожилого посредника, покинувшего мир сей всего пару месяцев назад. Переезжая сюда, новый владелец взял с собой Стаю, жившую при его городском доме — Хольвин воспитывал щенков для Службы Безопасности и для жандармерии — и теперь избалованные городские псы нервничают от близости леса. От Урлинга здесь осталась только кошка, но ей нет дела до таких пустяков, как лесные зверушки, перешедшие шоссе в страхе или от голода.

Я тоже — избалованное городское существо, подумал Хольвин. Но интересно, кто это сюда забрел. Пойти взглянуть…

В дверь кабинета поскреблись.

— Войди, войди, можно, — сказал Хольвин, улыбаясь.

Вошел Джейсор, его телохранитель и старый друг, любимый пес, которому позволялось бродить по дому. В Старшей Ипостаси он выглядел, как коренастый, крепко сбитый парень лет двадцати пяти, темноглазый, с обветренным остроносым лицом — в настоящий момент напряженным и озабоченным. Очень разумное и нервное лицо — не показывая клыков, с прикрытыми волосами кончиками подвижных ушей, Джейсор даже, пожалуй, сошел бы за человека.