Зеленая кровь - [69]

Полковник встал и Хольвин встал тоже.

— Я честно пытался разговаривать с вами, как с разумным человеком, господин посредник, — сказал полковник, улыбаясь павианьим оскалом. — Я полагал, что субсидии министерства обороны не помешали бы вашей Лиге с ее вечным безденежьем. Мне жаль, что вы не хотите меня понять.

— Наоборот, господин, полковник, дело в том, что я слишком хорошо понимаю, куда это ведет, — сказал Хольвин.

— Значит, нет?

— Нет. Ни волков, ни дельфинов, ни китов, ни тюленей для вашей живодерни вы не получите.

— Очень хорошо, — сказал полковник, надевая фуражку. — Вы, вероятно, по старинке считаете, что Лига ни от кого не зависит? Вам придется доказать, что это не так. Времена изменились. Я поставлю вопрос перед более высокими инстанциями.

— Перед Зеленым? — спросил Хольвин.

— Что?

— Ничего, ничего, господин полковник. Я полагаю, вы желаете говорить с администрацией президента. А там могут найтись люди, думающие, что речка потечет, куда поплавок захочет. Я верю в любое зло. Но волков не дам. Это я могу — не дать вам волков. Спасти пару живых душ, которые вы намерены убивать наркотиками и электрошоком. Я полагаю, можно закончить разговор.

— Да, — неприязненно сказал полковник и вышел, нарочито аккуратно прикрыв дверь.

Шаграт лег к ногам Хольвина.

— Подожди здесь, старина, — сказал Хольвин, потрепав его по холке. — Мне надо пообщаться с волком, я один пойду.

Шаграт взглянул на Хозяина с тихим укором, вздохнул — но не поднялся, только чуть переменил позу на более удобную для долгого ожидания.

Волк лежал на полу клетки, положив морду на лапы, неподвижно — в ветеринарной клинике так же безразлично, как и в грязном зверинце Центра Развлечений. Он даже не повернул головы, когда Хольвин подошел к вольеру.

— Смотрите, господин посредник, — сказал молодой ветеринар, с которым Хольвин до сих пор не общался. — С тех пор, как привезли, так и лежит. Почти не встает.

Хольвин зацепился взглядом за миску, в которой лежало сырое мясо, политое яйцом. Мясо уже успело обветриться.

— Самый здоровый из всех, — сказал ветеринар сердито. — Его допингом не кормили. Вообще, он, похоже, очень недолго там пробыл: шкура слишком целая. Наверное, не успел поучаствовать в боях. А истощен не потому, что желудок испорчен суррогатами, а потому, что от пищи отказывается. Пока вы были поблизости, он, вроде, немного ожил — а как вы ушли, снова лег.

— Но кровь на анализ взять позволил? — спросил Хольвин.

— Усыпляли, — признался ветеринар.

— Конечно, — Хольвин присел на корточки. — Нормальная практика. Вместо того, чтобы поговорить, стреляли капсулой со снотворным, что больно и унизительно. Плюс — анализ вовсе не идеален, посторонняя химия в крови. Как вы думаете, это хорошо?

— Вот и беседуйте с ним сами, раз такие умные, — буркнул ветеринар и ушел.

— Поешь, боец, — тихо сказал Хольвин. — Поешь, голодный не воин.

Волк смерил Хозяина презрительным взглядом.

— Я тебя не обманывал, — сказал Хольвин. — Ты видишь, я пришел за тобой. Просто тогда я не мог тебя забрать. Были другие, им грозила смерть, а тебе всего-то и следовало бы подождать пару дней. Я думал, ты поверил и дождешься, а ты себя голодом моришь. Поешь, давай.

Волк вздохнул.

— Не все еще потеряно, боец, — сказал Хольвин. — Сегодня поедем за город, скоро будешь в лесу. Хочешь в лес?

Волк не выдержал и перекинулся. На его обветренном лице, достигшем последней степени худобы, с торчащими скулами и заострившимся носом, желтые глаза горели ничуть не измененной сменой Ипостасей холодной злобой. Он приподнял верхнюю губу — Хольвин грустно улыбнулся:

— Прекрасные клыки, боец. Просто прекрасные. Только оставил ты их без работы… ну что ты себя мучаешь, парень?

— Клыки мои пришел смотреть… Хозяин? — хрипло спросил волк с насмешливой иронией.

— Я же не шучу, мы скоро будем в лесу — зачем твой скелет в лесу? Стае нужен хороший боец, а не задохлик на дрожащих ножках…

— Стае? — спросил волк и облизнулся. — Что ты вообще знаешь о Стае, человек?

— В чем дело, парень? Совсем плохо?

— Чего ты хочешь? Лечить меня пришел? — волк снова облизнулся, его губы сохли и трескались. — Как ваших пустолаек? Так я не собака, на брюхе не ползаю, и вылечишь — не поползу.

— А я тебя и не укладываю на брюхо. Вижу, все — серьезнее, чем я думаю, да? — спросил Хольвин, так и сидя на корточках рядом с волком, по-прежнему лежащим на полу. — Ты прождал меня два дня и успел разувериться, это я понимаю, жаль — но понимаю. Только почему…

Волк усмехнулся, блеснув клыками.

— Ждал… Ничего я не ждал. Ничего я не жду, а уж от людей в особенности… Что ты себе в голову забрал, человек? Стае я нужен, да? А что осталось от Стаи, ты знаешь? Ты знаешь, как я вообще попал в эту, будь она проклята, клетку?

— Ты же не стал рассказывать…

— Ну да, — волк сел. — Ты Хозяин, псы болтают — холуи ваши. Посредник… ты где был, когда в моих братьев стреляли, а, посредник? Когда наших сук стреляли, а?

— Давно? — спросил Хольвин.

— С пару недель.

— И ты тут играешь в гордость и молчишь?

— А что тебе сказать, — усмешка волка стала не злобной, а горькой. — Ты ж человек. И эти с ружьями — тоже люди. Ты скажешь — они в своем праве, жить всем надо, за территорию всегда грызлись… а мне-то какая, к бесу Сумеречному, разница, как это оправдывается?! Они не за землю бились, им просто убивать хотелось, как бешеным, аж слюна из пасти капала — будто я не понимаю! С бешеными не бьются. От бешеных либо убегают, либо добивают, пока они других не позаражали…