Зелёная кобыла - [13]

— Оноре, ты забыл шляпу. Забыть в такую жару шляпу…

В ее срывающемся от бега голосе прозвучало нечто вроде нежной заботы.

— И в самом деле, — сказал Одуэн, останавливаясь, — забыл шляпу.

— Ты даже не вспомнил о своей шляпе. Даже и не вспомнил о ней.

Он взглянул на ее лицо, лицо уже старой женщины, костистое и морщинистое, на ее серые, дрожащие от волнения губы, на ее черные глаза с блеснувшими в них слезами. Растроганный и охваченный угрызениями совести, взглянул он и на благопристойные складки черной юбки, породившей видение в глубине кухни, тоска по которому все еще сохранялась у него в теле.

— Да, положишь вот так шляпу куда-нибудь, — сказал он тихо, — а потом уже и не думаешь о ней.

— Сейчас-то в кухне, — сказала она. — Это все потому, что там было темно. Потому что было как ночью. Как стемнеет, так уже и не видишь, что делаешь. Потому-то все…

Оноре улыбнулся жене и дотронулся до ее руки краем своей шляпы.

— Конечно, — сказал он, удаляясь. — Как стемнеет.

Стоя посреди двора, она проследила за ним глазами, увидела, как он пересек дорогу, и вздохнула:

— Такой красивый мужчина; ни за что не поверишь, что ему уже сорок пять. А ведь некоторых его ровесников можно принять за настоящих стариков.

Едва успев наточить косу, Оноре услышал звук приближающейся коляски, и из-за поворота, в двухстах метрах от Горелого Поля, показался кабриолет его брата Фердинана. Ветеринар погонял свою лошадь, и она бежала крупной рысью. Бросив косу, Оноре подошел к обочине дороги и проворчал:

— Так гнать животное по жаре. На что это похоже?

Он увидел, как Фердинан помахал шляпой группе жнецов, и понял, что рысь эта была парадной, потому что в своих действиях ветеринар, как человек разумный, руководствовался всегда разумом, но никак не капризами. Оноре, большой специалист по лошадям, рассматривал приближающееся животное рыже-коричневой масти, как ему показалось, несколько тяжеловатое.

«Хоть Фердинан и ветеринар, — подумал он с удовлетворением, — а все равно он никогда не поймет, что такое красивый конь. Это, конечно, лошадь крепкая, но вовсе не тот рысак, что нужен был бы для кабриолета. И к тому же, что это еще за живот такой свисает у нее между передними ногами?..»

Когда упряжка остановилась, он спросил с некоторым беспокойством, так как в будни ветеринар приезжал в Клакбю редко:

— Что-нибудь случилось?

— Ровным счетом ничего, — ответил Фердинан, сходя с коляски. — Меня здесь поблизости позвали, и я завернул поприветствовать вас. К тому же завтра мы приехать не сможем. Придется отложить до следующего воскресенья.

Он протянул руку, вопреки установившемуся между ними негласному обычаю избегать в отсутствие посторонних глаз каких бы то ни было внешних проявлений дружбы. Оноре ленивым жестом дотронулся до нее. У него не было сомнений в том, каков смысл этого необычного рукопожатия: Фердинан собирался о чем-то его попросить. По ясному взгляду старшего брата ветеринар понял, что партия началась плохо; он слегка покраснел и, чтобы скрыть свое смущение, с преувеличенной поспешностью принялся расспрашивать о детях.

Оноре коротко ответил, дружелюбно поглаживая лошадь. Клотильда и Гюстав, младшие, еще в шкоде. Им пора бы уже и вернуться, но они всегда так медленно тянутся по дорогам. Алексис на общинных лугах пасет коров; осенью его тоже нужно будет отправить в школу. А Жюльетта в ожидании замужества — у нее еще есть время подумать над этим — работает в поле не хуже любого мужика: что же, приходится, брат-то ее сейчас служит.

— А Эрнест, он по-прежнему в Эпинале. Я тебе покажу его последнее письмо. Говорит, что сержант очень его уважает. Боже мой, я вот думаю, не собирается ли он потом завербоваться еще! Альфонс ему столько всякого наговорил… У тебя есть какие-нибудь новости от Альфонса?

Ветеринар помотал головой. Он не любил, когда ему напоминали о существовании этого недостойного брата, и Оноре знал это.

— Бедняга Альфонс, вот что значит не повезло в жизни. А ведь какой парень, лучше его я просто не встречал.

Фердинан обидчиво поджал губы.

— А что, неправда? — настаивал Оноре.

— Правда, — выдавил из себя Фердинан.

— Бедняга Альфонс, я часто вспоминаю о нем. Я вот думаю, он все еще в Лионе или нет, и интересно, сколько у него теперь детей. Ведь уже два года прошло, как он не подавал нам о себе никаких вестей.

Оноре выдержал паузу, а потом с коварной веселостью в голосе уронил:

— Хотя ты же его знаешь: в один прекрасный день явится безо всякого предупреждения и поселится у тебя со всем своим семейством на месяц — другой… Вот будет приятно его повидать.

Ветеринар, который пока еще не задумывался о подобной, не обещающей ничего хорошего перспективе, почувствовал, как у него от злости багровеют щеки; его белесые глаза заблестели жестоким блеском. Но он удержался от готового сорваться с языка обидного замечания по адресу Альфонса, что было бы весьма некстати в начале нужного ему разговора, который он обдумывал уже целые сутки. После неловкого молчания он спросил, как поживает Филибер Мелон, мэр Клакбю.

— У меня не было времени сходить проведать его, — ответил Оноре, — но вчера вечером я отправил к нему Жюльетту. Не шибко хороши у него дела, весь вышел. Такое впечатление, что на пару воскресений его еще хватит, не больше. Что же, старик как-никак, тут ничего не попишешь.