-Томэте (хватит)!
Выскочил во двор, упал, перекатился. Вляпался локтями и правым боком в грязь. Зараза! Так и чистой одежды не напасешься! Повел по сторонам стволом. Вот ты где! 'Люгер' басовито гавкнул раз, другой. Человек в кожаной куртке коротко вскрикнул, завалился на спину.
-Быстро в машину!
Так, это сцепление, это газ, это тормоз. Вон стартер. Двигатель теплый, остыть не успел. Ну, с богом! Зарычало, застучало поршнями надсадно. Как они ездят на этом? И мать твою, ну до чего же руль тугой! Виляя из стороны в сторону, разбрызгивая подтаявший весенний снег и грязь, машина понеслась из двора. Впереди, перед капотом, юркнула в сторону неясная тень. За спиной послышался звон разбитого стекла, в разнобой ударили выстрелы. Поздно! Машина выскочила из темной арки на пустую улицу. Ни кого. Мы ушли! Ушли!
От избытка чувств бросил руль, ухватил ладонями за лицо сидящего рядом Ли, заорал:
-Ушли, морда ты узкоглазая! Слышишь! Ушли! - и крепко поцеловал его в губы. Резко отвернулся, ухватился побелевшими пальцами за обод руля, отплевываясь и вытирая плечом рот. Ну, Леночка! Это я тебе припомню!
Глава вторая.
Машину бросили в каком-то заснеженном дворе-колодце, пустынном, неуютном, безлюдном. Там же и переоделся. Не стесняясь Ли снял и выбросил изгаженные трусы, поеживаясь от холода сменил белье, натянул, прыгая на одной ноге по снегу бриджи. Сверху юбку, поверх своего пальто одел то ли салоп, то ли мужское пальто из узлов Агафьи. На голову черный платок. Перезарядил 'люгер' и своего малыша 'АТ', с неудовольствием отмечая, что у меня лишь одна полная обойма для пистолетика и полторы для 'немца'. Мля, как они на 'дело' ходят, эти питерские 'деловые'? Один идиот заявился с четырьмя патронами в барабане и с полгода нечищеным оружием, второй с одной обоймой и десятком патронов россыпью. Детский сад, понты без лямок. То ли дело сотрудники народной милиции! Все серьезно - наганы, мосинская драгунка, пулемет, автотранспорт. Еще бы немного опыта им и все, взяли бы они нас без особых хлопот. При столь подавляющем количественном и огневом превосходстве шансов у нас не было с первых минут. Но мы ушли. Смогли вывернуться из почти безвыходного положения. Широко улыбнулся, задрал голову к синеве весеннего неба, раскинув руки в стороны, глубоко вдохнул прохладный воздух - я жив и это хорошо!
-Тетенька, а выброшенное вами забрать можно?
Разум еще не сориентировался в обстановке, а ноги уже уносили глупую голову с траектории выстрела за крутую горку крыла машины, руки самостоятельно вели ствол 'люгера' в сторону чужого голоса.
Двое. Маленькие. Глаза серые, светло-голубые. Стоят смирно, закутанными в невообразимое тряпье бесформенными столбиками. Лишь правый - мальчик, девочка? - без остановки шмыгает носом и то поднимает, то испуганно опускает руку, стремящуюся вытереть набухшую под носом прозрачную каплю.
-Возьмите.... д-дети.
Кинулись воробушками на вонючую тряпку, ухватили, рванулись в сторону, взбивая размотанным лыком лаптей снег.
-Стойте! - услышали, но не остановились, лишь пригнулись и принялись быстрее перебирать ножками в обносках не по размеру.
-Стоять! Стрелять буду!
Это услышали, остановились. Повернулись, вздрагивая хрупкими тельцами и девочка, точно девочка, только девочки могут так намертво вцепиться в испачканный предмет нижнего белья, с надрывом и детской, чистой обидой вскрикнула:
-Не надо, тётенька, не стреляйте! Вы же сами, сами нам разрешили!
-Разрешила, разрешила.... Не уходите! - чуть стали в голосе, чтобы не сорвались вновь серыми смерчиками и скрылись в темноте подвальной арки - я не причиню вам вреда!
Подошел или подошла, это было сейчас не важно, в данный момент мы с Леночкой были едины, присели, тронули пальцами за худенький острый подбородок. Прозрачная до синевы слюда кожи, испуганные глазенки. 'Немец' конфузливо отвернул рыло дула в сторону, словно на мгновение обрел разум и не хотел пугать.
-Как тебя зовут, девочка?
-Алина. А моего братика Марк.
-Вы близнецы?
-Да, тетенька.
-Марина и Алина, мои солнышки-близняшки....
-Меня зовут Марк, тетенька. И мы не ваши. У нас свои папа и мама.... Были.
Тонкий строгий тенорок и шумное шмыганье носом.
-Не мои, конечно не мои... Мои солнышки остались там, далеко.... Очень далеко. В другой, дальней стране.....
Что-то теплое, горячее пробежало по моей щеке щекочущей ящеркой, капнуло на правую кисть. Стало плохо видно, все словно заволокло рассветным туманом. Я плачу? Да, я плачу. Стер соленую пелену с глаз рукой с зажатым в ней пистолетом, заставив испуганно отпрянуть в сторону детей.
-Не бойтесь, солнышки.... Тетенька вас не обидит. Ли! Ко мне! И брось ты этот пулемет!
Верный самурайчик замер за моим плечом.
-Ли, дай детям еды. Агафья!
-Чего тебе?
Голос недовольный, скрипучий, но в глубине, под волнами сердитости притаился донным сомом страх.
-Что у тебя есть теплого из одежды? Видишь, детям холодно?
-Да что им давать-то, да зачем? Беспризорня это! Да ишо из 'бывших'! Все одно пропадет или отнимут у их!
