Здравствуй, страна героев! [Придурок в КПСС] - [60]

Я, к примеру, будучи писарем в стрелковой роте, имел производственную задачу — добыть для начальства, как минимум, полбидона водки. И попробуй я ее не выполни! Тут дело было посерьезней, чем с донесениями, которые от меня требовал «Рыбка ищет». Старший писарь батальона Гурьев, принимавший от меня «продукцию» для начальства, любил втолковывать мне известную в армии поговорку: «Не умеешь — научим, не хочешь — заставим». Что это значило применительно к придуркам, понимал каждый.

В душе я решительно протестовал против этого, но смелости выступить открыто у меня не хватало. И однажды с горя я так хлебнул из бидона, что не помню, что со мной произошло. Говорят, я заявился к командиру полка майору Кузнецову и сказал, что напишу лично товарищу Сталину. На мое счастье, он сам в этот момент лыка не вязал, долго смотрел на меня оловянными глазами, наконец, спросил: «Из какой роты?» и, рыкнув, уснул, а меня куда-то утащили от греха подальше.

Я уже рассказывал, к какому политическому ЧП, едва не окончившемуся ГУЛагом, привела водка меня и других солдат выздоравливающего батальона. Но пусть читатель не думает, будто я собираюсь обрушиться в своих мемуарах на водку — это славное горючее войны. Как, впрочем, и в борьбе за успешное выполнение величественных задач по мобилизации трудящихся.

Широко известна формула коммунизма «от каждого по способностям — каждому по потребностям». Но пока еще невозможно удовлетворить всесторонние потребности в таких редких продуктах, как молоко, мясо и масло, есть полный резон уже сегодня применить эту формулу к славному горючему коммунистического строительства. Где, в каком томе у Маркса или Ленина сказано, что на рыло надо давать только по сто пятьдесят граммов? Кто из классиков марксизма завещал открывать торговые точки лишь в 11 часов утра?

Применение принципа коммунизма к славному горючему помогло бы раскрыть творческие силы масс и приблизить человечество к сияющим вершинам, куда Владимир Ильич Ленин всем нам указывал пальцем с непостроенного Дворца Советов.

…Победу, наверное, отмечали бы без конца, но на четвертый день вышел строжайший приказ прекратить пьянку и восстановить по всей армии порядок.

Госпитальное начальство постаралось поскорей избавиться от нашей команды, первой вступившей в город Тржинец, поскольку мы оказались причастными к какому-то ужасному ЧП, о котором толком никто ничего не знал. Нас послали в запасной полк, но война кончилась, и, горланя песни под баян, мы теперь направлялись не ближе к фронту, а ближе к дому.

В запасном полку мы застали такую картину, что подумали было — чудится с перепою!

В центре расположения полка стояла огромная полевая баня, в которую, топая подкованными сапогами, шли потоком немецкие солдаты с шевелюрами, а выходили из бани… наши «Иваны», оболваненные под нулевку, в обмундировании «б.у.» и обмотках. По команде они строились и с песней «Красноармеец был герой на разведку боевой» расходились по своим подразделениям как ни в чем не бывало. Все это происходило на наших глазах, прямо, как в цирке. Это была самая забавная метаморфоза, которую я только видел на фронте, были это не немцы, а блудные дети — власовцы, которые вновь вливались в ряды родимой армии.

Когда я прибыл в свой полк, у нас этих «бывших» было полным-полно, и они наивно ожидали скорой демобилизации. Однако комедия переодевания в советскую форму «б.у.», конечно, окончилась трагедией. Когда наш полк вернулся из Чехословакии в Закарпатье, власовцев быстренько переодели из солдатской формы в арестантскую.

Это двойное переодевание оказалось блестяще проведенной СМЕРШем операцией, благодаря которой десятки тысяч «блудных детей» не выскользнули из железных объятий родины-матери. Надо сказать, что во время победного возвращения некоторые власовцы, политически более подкованные — бывшие коммунисты и комсомольцы — пытались дезертировать на Запад. Из нашей роты тоже ушло двое бывших политработников. Другие надеялись на прошлые заслуги в рядах Советской Армии и первым делом принялись писать в Президиум Верховного Совета СССР. Но все их слезные послания попадали, разумеется, не к всесоюзному старосте Михаилу Ивановичу Калинину, а к нашему полковому особисту капитану Скопцову.

Наверное, единственными власовцами — из числа вернувшихся на родину, которых не упекли в «Архипелаг», — были наши ишаки, попавшие в плен в Карпатах вместе с Мамедиашвили. На этот раз Особый отдел решил не перегибать палку и не зачислять их в категорию изменников родины. Под их маркой как-то чудом проскочил и сержант Мамедиашвили.

ЭПИЛОГ

Кончилась война. Выполнив свой долг перед родиной, я решил демобилизоваться, поскольку во время войны был признан непригодным к военной службе и получил «белый билет». Однако гарнизонная медкомиссия, когда во всем мире уже смолкли пушки, признала меня симулянтом.

— За что вы получили медаль «За отвагу»? — спросили меня.

— За высоту 718. Вырвались из вражеского окружения! — доложил я, не понимая, к чему комиссия клонит.

— А орден «Славы» за что?

— За Карпаты. Был контужен в бою, но не покинул строя!

— Орден Красной Звезды тоже получили на передовой?