Здравствуй, Марта! - [13]

Молчит и Лукоша. Не погоняет лошадку — понимает, каково оторваться от своих и ехать в Германию. Из одной неволи — в горшую, которую и своему врагу не пожелаешь. Разве намекнуть, чтобы бежали куда глаза глядят. Только как скажешь об этом?

И Сережкины мысли о том же. Строит разные планы, но ни один не годится. На Новгородчине укрылись бы у родных или знакомых, в лес подались бы, а тут поди попробуй, когда даже языка не знаешь. Вот если бы с Лукошей договориться... Старик он вроде бы хороший, но тоже угадай, что у него на уме. Может, он должен отчитаться за них каким-нибудь документом? Привезти и сдать под расписку?

Вот и Мажейкяй. Тарахтит повозка по его улицам, сворачивает к «Комитету по защите русских беженцев». Здесь надо сделать отметку — и на вокзал. Он уже оцеплен. Попадешь туда — назад пути не будет. На негнущихся ногах входит Сережка в помещение — еще минуту назад теплилась надежда, все казалось, что произойдет какое-то чудо, сейчас — никакой.

Мужчина в комнате, вроде бы немец, и переводчица. Новгородка! Видел ее однажды парень, подивился необычной красоте и стройности, запомнил. Она это. Помогла бы! Должна же понимать! Подал документы, попереминался с ноги на ногу, присматриваясь, прежде чем довериться. «А, была не была! Двум смертям не бывать, а одной не миновать!» Зашел к столу так, чтобы загородить переводчицу от немца, выдавил:

— А может, не обязательно... ну, это... ехать? Вытер о штаны сразу вспотевшие ладони, ждет.

А она вроде и не слышала. Шелестнула листочками списков, отыскивая их фамилии, вчиталась — кто да откуда? Тень или улыбка пробежали по лицу. Заговорила, не поднимая головы. В голосе строжинка: почему поздно явился — все давно на вокзале! Где сестра? Почему сама не зашла? И тут же вскинула на парня большущие голубые глаза:

— Смелый больно...

И это сказала строго, а он уже подобрался, вострит ухо — что дальше будет?

— Некоторые скрываются, а потом штамп получают об освобождении...

Насторожился немец. Спиной стоит к нему Сережка, но чувствует, как сверлит он его подозрительным взглядом. А переводчица сделала какие-то отметки в бумагах и совсем сердито:

— Быстро на вокзал! Дожидаться вас там будут! Шнель! Шнель! — Довольно хохотнула, когда он отскочил от нее, напуганный таким оборотом дела, сказала что-то по-немецки, и толстопузый тоже выдавил из себя кислую улыбку.

Пятясь вышел из комнаты Сережка. Голова кругом: ничего не поймешь — то одно говорит, то другое. Сначала вроде бы хорошо разговаривала, а потом вон как раскричалась... На улице все-таки сообразил — из-за немца она так! Сама же о штампе намекнула!

Дробно стучит повозка. Длинный шлейф пыли тянется за ней. Нет-нет да и прихватит кнута лошадка, мотнет хвостом и понесется вскачь. Весела обратная дорога, коротка, но о главном успевает договориться — Сережку схоронит на время Лукоша, а Лиду переправит на дальний хутор к надежным людям.

— Я хотел и раньше тебе подсказать, да сам знаешь время какое... Ну, а если решился, то почему не помочь? — словно оправдываясь, говорит Лукоша.

— И я боялся, — признается Сережка, но о том, что Марта о штампе сказала, умалчивает: кто знает, как еще все обернется, удастся отсидеться или нет? Пусть лучше он один пока знает об этом...

* * *

Бродит по улицам девчонка. По каким — не помнит, с кем встречается — не знает. Кто-то знакомый ее окликает — не слышит. Волочит ноги, глаза в землю — главный вопрос для себя решает: в Мажейкяй вывезли — ладно, но сейчас в Германию стали угонять. А это не Литва. Смерть и то лучше. Так не самой ли со всем и покончить, чем мучиться? Но как решиться на такое? Жизнь-то единственная, другой не будет...

Бродит по улицам девчонка, пылит старенькими туфлями. Одинокая, несчастная. Никому не нужная. Кто-то трогает за руку — не чувствует. Сильнее тянут. Поднимает глаза: Марта-переводчица перед ней.

— Ты Валя Тихонова?

— Да...

— А куда идешь?

— Да так... никуда...

— Я с тобой пойду. Можно?

Вместе идут, а вроде бы порознь. Не слышит девчонка, что ей говорит Марта. Потом улавливает какие-то слова, вникает в их смысл. Неужели это правда? Ой, как хорошо бы было!! А откуда она это знает? Хотя...

Смятение на лице девчонки. Первая улыбка пробилась. Походка увереннее стала. Глаза загорелись, надежда в них засияла. "Ногу незаметно для себя под шаг Марты подобрала, ловит каждое ее слово и ушам своим не верит: да неужели же правда все это?

К вокзалу подходят. Эшелон стоит на путях — снова из России везут людей в Германию. Марта останавливается, лицо ее мрачнеет.

— До свидания, Валя. Я на вокзал — надо узнать, откуда они. Может, что новенькое расскажут. Со мной хочешь? Не надо... Опасно это. Ты лучше ко мне домой приходи — я тебе книжки хорошие дам почитать, на гитаре поиграем.

Снова мысли бьются в голове девчонки, но уже другие — дух от них захватывает. Несколько дней шальная от счастья живет, но однажды приходит домой, а там плач, как по покойнику, — не обошла беда семью Тихоновых: в Германию велят ехать.

Значит, зря обнадежилась... Что толку, что освободят Мажейкяй через один-два месяца — их-то уже не будет, увезут к этому времени. Выходит, что напрасно не решила для себя главный вопрос? А что, если... Да, да, надо к Марте! Только она может помочь...