Здравствуй, Евгений! - [9]
— Купил билет и радуется! — пискнула первая Птица и отскочила от облачка, как шарик для игры в пинг-понг.
— Покажи, где твоя клетка! — засмеялась вторая и кувыркнулась так, что чуть не опрокинула облако.
— Я никогда не жил в клетке! — рассердился Евгений. — Я лечу на самолёте, потому что Привожу-Хлеб подарил меня Агнешке, а Агнешка живёт в Польше.
— Ничего не понимаем, — ответили птицы, спрыгивая с облака. — Зато мы сочинили про тебя песенку:
Вдруг самолёт неожиданно увеличил скорость, и птицы уже не могли за ним угнаться. Слышны были только их нахальные голоса:
Евгений пришёл в ярость. Он охотно запустил бы в птиц чем-нибудь увесистым, но ничего, кроме сердца от довоенного утюга, у него не было. Поэтому он взял себя в руки и по книжке в жёлтом переплёте стал изучать польский язык.
В Варшаве на аэродроме Агнешка долго высматривала тётю Гелю (жену дяди Стася — владельца грузовика). Ту самую, которая, по мнению жены доктора Баобаба, одевалась безо всякого вкуса. Евгению было любопытно поглядеть на неё, но увы — на аэродром она не пришла. Агнешка опустила монетку в телефон-автомат и позвонила.
— Тётя Геля?
— Да, это я. И сейчас я очень спешу, потому что бегу к портнихе, Я шью себе фиолетовое плиссированное платье. А кто это говорит?
— Агнешка. Я прилетела из Стокгольма.
— Не может быть. Чудеса, да и только!
— Почему чудеса? Ведь я послала вам, тётя, открытку.
— Ну, знаешь, открытку… Открытка, наверное, за диван завалилась. И вообще неизвестно, когда эти самолёты прибывают.
— Известно, тётя. Надо было позвонить.
— А разве там есть телефон?
— Есть. Конечно, есть.
— Где? В самолётах?
— Нет, на аэродроме.
— Э-э-э, так туда невозможно дозвониться. Впрочем, это неважно. Садись в автобус и приезжай. Дядя будет в половине девятого. Улица Переулок, пятнадцать, не забыла?
— Не забыла, тётя.
И Агнешка с Евгением приехала на улицу Переулок, пятнадцать.
— Красивая птичка, — сказала тётя про Евгения. Она была в шёлковом бледно-зеленом плиссированном платье с розовыми цветами из меха, — Ты привезла что-нибудь?
— Евгения, — сказала Агнешка.
— И больше ничего? — удивилась тётя Геля, — Никаких вещей?
— Никаких, — сказала Агнешка.
— Ты такая же сумасшедшая, как твоя мать! Садись! Дядя Стась придёт в половине девятого, Ты тоже садись! — сказала тётя Евгению и посадила его на рояль.
Там лежали ноты под названием «Шведская полька».
Тётя и Агнешка ужинали.
Скоро наступила половина девятого, потом половина десятого, половина одиннадцатого, а дяди всё не было.
Евгений вспомнил, что в Швеции Привожу-Хлеб рассказывал о больших самолётах, летающих точно по расписанию, и о том, что люди, которым надо прийти куда-нибудь к половине девятого, стараются прийти в двадцать пять минут девятого, то есть на пять минут раньше.
«Тётя Геля и дядя Стась устроены совершенно иначе», — подумал Евгений.
В полночь пришёл дядя Стась и, увидев Агнешку, очень удивился.
— Что ты тут делаешь, детка? — спросил он ласково, И, узнав о большом путешествии Агнешки, огорчённо развёл руками. — Подумать только! Совершенно вылетело из головы! Лучше всего тебе переночевать у нас, а утром — увидим.
— Так вы, дядя, не отвезёте меня домой на своём грузовике? — захныкала Агнешка.
— Может, отвезу, а может, и нет, — таинственно ответил дядя.
— А где же твой грузовик? — поинтересовалась тётя, поправляя бледно-зелёные складочки на платье.
— Я одолжил его приятелю — ему надо было поехать на свадьбу к племяннице в Нижнюю Пщину. Неизвестно, вернётся ли он до понедельника, — сказал дядя Стась, а Евгений подумал, что и дядя Стась, и его приятель удивительно похожи на того самого Пекаря из Долины Сквозняков, который вдруг уехал погостить к своему дяде в Венесуэлу.
Потом Агнешка сыграла на рояле «Шведскую польку», и все до самого утра ели овощной салат.
В шесть часов вошёл слегка запыхавшийся приятель дяди Стася и закричал:
— Поехали в Нижнюю Пщину! Там свадьба, и очень весёлая!
Все быстренько надели шляпы, тётя взяла сладкий пирог, который она испекла к воскресенью, дядя взял рояль (на свадьбе пригодится) — и поехали.
Глава девятая. СВАДЬБА В НИЖНЕЙ ПЩИНЕ
Грузовик подпрыгивал на ухабах. До Нижней Пщины было ещё далеко, Евгений решил посвятить своё новое путешествие изучению польского языка.
— Агнешка, — сказал он, выглянув из-за книжки, — тут какая-то ошибка, Здесь написано: «Жница жнет жито, а в жите жужжит жужелица».
— Никакой ошибки! Так бывает! — энергично вмешался дядя Стась.
— А по-моему, это невозможно! — сказал Евгений.
— Отчего же? — вежливо спросила Агнешка. — Летом жницы жнут, и бывает, что в жито на минутку заглянет жужжащая жужелица.
— Но разве бывает столько жужжащих звуков в одном предложений?
— Бывает и больше. Представь себе, что жницы жнут жито, например, в Косьцежине, Ожише или Кшиже.
— Или в Щебжешине, — для большей точности добавила тётя Геля.
— Просто голова идёт кругом, — сказал Евгений и снова уставился в книжку.
Она была старая и потрёпанная. От жёлтых её страниц пахло табаком, и то и дело попадались разные удивительные фразы, Например:
