Здравствуй, Евгений! - [12]
— Так-то оно так, — сказал Лесничий, вынимая изо рта красивую пахучую трубку, — но улей — дело не простое. Надо всё обмозговать хорошенько, привести доски от фельдшера, найти на чердаке гвозди, тут прибить, там приладить — глядишь, и осень на дворе!
— Это самый ленивый Лесничий, какого я знаю, — на птичьем языке проскрипел Лёлек, лесной голубь, подсевший на минутку к Евгению.
— Оно, детка, с пчёлами работа нелёгкая: из старого улья опять выроились, — сказал Лесничий, начиная фразу словом «оно», как его дедушка.
— Что это значит? — спросил Евгений у сообразительного Лёлека.
— Пчёлы от него удрали. Видишь, сидят на дереве, — объяснил Лёлек.
Евгений глянул туда, куда показывал Лёлек. Там, сбившись в большой ком, жили пчёлы, улетевшие из старого улья.
— Почему папа их не снимает? — закричала испуганная Агнешка.
— Уж как отец об этих пчёлах печётся — и всё без толку! Никак управиться не может! — вмешалась Лесничиха, Агнешкина мама, успевшая уже поцеловать дочку и распаковать её чемодан.
— Слушай, — сказал Лёлек Евгению, — про тебя заговорили! — И улетел.
— Мама, — между тем говорила Агнешка, — это Евгений. Погляди, папа, какую весёлую пичугу подарил мне один мальчик в Швеции.
— Смешная вещица, — сказал Лесничий. — Дай-ка поглядеть. Ловкая работа… Симпатичная пташка, — бормотал Лесничий и осторожно, чтоб никто не видел, погладил Евгения своими седеющими усами. — Смотри, мать, какая приятная животинка, — добавил он и протянул Евгения Лесничихе.
— К нему ещё и сердце есть, — сказала Агнешка. — Полный комплект.
— Покажи, — удивилась Агнешкина мама. — Какое хорошее сердце! — говорила она, осматривая сердечник. — Видать, заграничное! Пригодится для глажки, наше-то прогорело почти.
— Извините, но это моё личное сердце, — робко заметил Евгений. — Одна девочка подарила мне его насовсем. Самое большее, что я могу, — это одалживать его по субботам! Пока в Дубах не проведут электричества, — говорил Евгений.
Чувствовалось, что он очень волнуется.
— Хорошо, милок, ладно! — вежливо сказала Агнешкина мама, которая всё, что было маленьким и милым, называла «милок». — Заходи в дом. Поздоровайся с Кисой.
Хотя Евгений и не знал, кто такая Киса, ему стало как-то не по себе. Через секунду он увидел, что к нему приближается большой полосатый зверь с пушистыми, грозно торчащими усами.
— Это Киса, — сказала Агнешка, а Евгению сделалось Дурно.
Он почувствовал, что пчелиный рой смотрит на него с дерева четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами чёрных глаз, а Киса ввинчивает в него варварский взгляд своих жёлтых глазищ, горящих, как фонари.
Киса наклонила свою страшную физиономию к уху Евгения, и он, бледный и взволнованный, почувствовал, что ухо шевелится само, вопреки его воле. Причиной тому был страх.
— Твоё счастье, что ты глиняный, — прошипела Киса прямо в бедное шевелящееся ухо. — Если не будешь таскать у меня лакомства, заживём дружно, — добавила она и пошла своей дорогой.
— Киса очень милая, — сказала Агнешка. — Ты в этом сам убедишься.
И Агнешка торжественно внесла Евгения в комнату. В печи весело горел Огонь.
— Здравствуй, пичужка! — затрещал он в знак приветствия.
— Здравствуй, — сказал Чайник.
— Здравствуй, — тихонько шепнула Керосиновая Лампа, которая простудилась и поэтому хрипела.
— Здравствуй, — сказало Всё, и Евгению снова стало очень весело.
— Вот тебе немножко свежего сотового мёда, — улыбнулась Лесничиха и подвинула Евгению тарелочку с чем-то таким вкусным, что ни капельки этого чего-то не хотелось оставлять Кисе.
Вдруг за окном послышался лязг и чьё-то сопение. Это подъехал на велосипеде марки «Балтика» Пан Юзеф, Фельдшер-Который-Умел-Всё. Он поставил велосипед у дома и вошёл.
— Соседи! — закричал Фельдшер с порога. — Пчёлы у вас выроились! На дереве сидят!
— Пускай сидят, авось не свалятся, — сказал пан Ян, Лесничий. — Садитесь и вы, сосед, послушайте, что наша дочка рассказывает.
— Агнешка сегодня вернулась из далёкого путешествия. На самолёте! Не на поезде! — похвасталась Лесничиха.
— А где же ты была, а? — спросил Фельдшер-Кото-рый-Умел-Всё.
— В Швеции была и в Пщине, — ответила Агнешка.
— А что слышно в Пщине? — заинтересовался Фельдшер, но через минуту его мысли вернулись к пчёлам. — Я достану вам этот рой, сосед, как пить дать достану. Принесите только лестницу.
Пан Ян вынес лестницу, и все вышли во двор, чтобы болеть за пана Юзефа, Фельдшера.
Евгений стоял в вытоптанной траве рядом с Агнешкой и тоже восхищался ловкостью Фельдшера. Пан Юзеф с невиданной дотоле сноровкой ставил ноги, обутые в кеды, на всё более высокие и всё более тонкие ветки и с неслыханным дотоле проворством подтягивался на руках. Все по очереди вскрикивали от ужаса и восторга. Только Киса сидела на соседнем дереве и презрительно шевелила своими отвратительными усами.
Фельдшер уже почти касался рукой вероломного роя, как вдруг ветка под его кедами тихонько хрустнула, и Фельдшер вместе со всем роем повис в воздухе, словно большая красивая птица.
Рой поглядел на Евгения четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами скучающих глаз и улетел, жужжа и гудя на пчелином языке. А Фельдшер начал падать прямо на голову Евгения. И тут случилось невероятное: Евгений очень отчётливо и громко застучал зубами.
