Здесь Русью пахнет - [4]

— Очнулся? — нелюбезно поинтересовалась неизвестная дама.

— Где я? И кто ты такая? — тут же задал Форс два самых интересующих его вопроса.

— Я баронесса Марина де Ривароль. А это, — кивнула дама на стоявшего рядом мужика, — мой помощник. Бермята, принеся мне стул, пожалуйста.

— Слушаюсь, барыня, — поклонился мужик и мгновенно исчез.

— Как ты оказался возле Бранчеевки? — напряженно поинтересовалась у гоблина Марина. — Нечисти туда хода нет.

— Представления не имею, — буркнул Форс. — Последнее, что я помню — сражение. Какая-то сволочь всадила мне арбалетный болт под лопатку, и я отключился. Пришел в себя, когда меня какой-то мужик на своей телеге к знахарю вез.

— Странная история, — задумчиво произнесла Марина. — Такое ощущение, что тебя кто-то магией защитил. Иначе с такими ранами ты и часа не протянул бы. Как тебя зовут?

— Форс. Наемник его величества короля Горморла.

— Ни разу о таком не слышала, — призналась Марина.

— Похоже, далеко меня занесло, — удивленно округлил глаза гоблин. — Точно магия, не иначе. Куда ж это я попал?

— Небольшое княжество Ингрия, которым правит дьюла Бячислав. Слышал о таком? — гоблин отрицательно помотал головой. — А о князе Роси Мирославе? — Форс снова отрицательно покачал головой. — Странно…

— Стул, барыня, как ты и просила, — прервал их разговор Бермята.

— Хорошо… — кивнула Марина, села рядом и… приступила к осмотру.

Это что, сон? Женщина-лекарь? Неужто именно эта ледяная статуя спасла Форсу жизнь и наложила повязки? Похоже, так и есть. Осматривала его Марина весьма профессионально. Ощупала раны, смазала их какой-то мерзко пахнущей дрянью и вновь наложила повязки. Гоблин не утерпел и ощупал правый бок, дабы убедиться, что меч врага не нанес ему серьезных повреждений.

— Двигаться тебе кто разрешил? — тут же сдвинула брови Марина. — Что, жить надоело?

— В принципе да, но я еще лет 170 потерплю как-нибудь, — осклабился Форс.

— А сколько лет живут гоблины? — сразу заинтересовалась лекарка.

— Откуда я знаю? До старости еще никто не дожил. И своей смертью еще никто не умер, — хохотнул Форс.

Марина поморщилась. Пациент ей достался не из лучших. Вместо того, чтобы благодарить лекарку за спасение собственной жизни, он вел себя так, что лечить его дальше совершенно не хотелось. Нет, похоже, не зря все-таки гоблинов считают циниками, похабниками и наглецами. Чего стоил один только взгляд янтарно-желтых глаз Форса, откровенно обшаривающих ее фигуру. Марина невольно передернула плечами. Глаза были жуткие. Без малейшего признака зрачка или белка, они казались двумя щелями, залитыми расплавленным янтарем. И тем не менее, выражение этих глаз не просто угадывалось, оно прямо-таки читалось на расстоянии.

— Дозволь, барыня, я ему поперек хари-то съезжу, чтоб он зенки свои поганые не лупил, куда не след, — прогудел Бермята.

— Чтоб я его потом еще неделю лечила? — хмыкнула Марина. — Не стоит. Да и не девица я красная, чтобы от взглядов краснеть. Пусть лежит, поправляется. А ты присматривай за ним. Мало ли что. Настасье я скажу, чтобы она еду тебе прямо сюда приносила.

Марина улыбнулась, глядя на засмущавшегося Бермяту и вышла из избы. Господи, хорошо-то как! Август только еще готовился смениться сентябрем, и погода стояла на редкость теплая и тихая. В воздухе витал пряный запах трав и цветов, и окружающий мир казался воистину прекрасным. Особенно если забыть о лежащем за дверью гоблине. Его присутствие Марину напрягало донельзя. Она даже на лечение Форса определила в отдельно стоящий домик, да еще и Бермяту к нему приставила. Лишних проблем ей определенно было не надо. Кто ее знает, эту нечисть поганую, куда ее понесет. За те почти полгода, которые Марина прожила в этом мире, она привыкла уже ко многому. На границе Ингрии жило столько разновидностей нелюдей, что просто не счесть. Возведенный в незапамятные времена магический заслон защищал часть территорий страны, но не очень большую и, видимо, не очень плотно. Поскольку Форсу все-таки удалось через него как-то пробиться. И это говорило о гоблине только одно — он действительно был очень опасен. Впрочем… Бермята не даст ему много воли. Пусть только Форс попробует рыпнуться, враз почувствует на своей шкуре, что такое бывший княжеский дружинник. И, судя по ухваткам, не рядовой дружинник.

Бермята появился в доме Марины в первый же месяц ее пребывания в Ингрии. Рано на рассвете раздался стук в дверь, и молодая баба лет 27–30 буквально рухнула лекарке в ноги, рыдая и умоляя спасти ее любого. Любый оказался воином лет 40–45, буквально порубленным неприятелем на части. На то, что он выживет, Марина не поставила бы и ломаного медяка. Однако Бермята цеплялся за жизнь зубами и, в конце концов, все-таки сумел выкарабкаться. Правда, остался хромым на правую ногу, да и левая рука плохо сгибалась в кисти, однако не такие уж это были большие недостатки. К князю, правда, в таком состоянии Бермята возвращаться не стал, решив остаться у Марины. Впрочем, на это была и еще одна причина — та самая молодая бабенка, которая приволокла Бермяту к лекарке. Настасья. Когда Марина узнала историю их отношений, она просто за голову схватилась. Вот уж это трагедия, так трагедия, никакому Шекспиру не снилось. Оказалось, что Настасья была влюблена в Бермяту аж с малолетства. Да и тот от симпатичной девицы нос не воротил. Ждал, когда подрастет и сватов заслать можно будет. Однако родители распорядились по-другому и выдали Настасью за какого-то мельника. Из лучших побуждений, естественно. Зачем, дескать, дочери простой дружинник, когда ее обеспеченный, уважаемый человек сватает? Воспитанная в традициях послушания родителям, Настасья противиться не посмела и, заливаясь слезами, вышла замуж за мельника. Расстроенный Бермята тут же подался в столицу.