Здесь начинается Африка - [39]

Говорим о методе физических действий, и я понимаю, что им действительно очень трудно. Специальное образование необходимо. И поэтому они выкраивают для него каждую свободную минуту. Помимо профессионализации занимаются и политическими проблемами, изучают историю своей страны, культуру, будущие ее задачи.

«Почему вы избегаете ставить классику?» — спрашиваю я. «Мы — нет. Но нашим зрителям до классики еще нет дела. У них еще не выработался вкус к театру, понимание его законов». Кто-то признается, что его мечта — сыграть Генриха IV и Калигулу. «Но представляете: мы приезжаем в Дуар, играем перед крестьянами. У них свои заботы — бараны, огород, ишак. Что ему Калигула, что он Калигуле. С этим приходится мириться. К достижению нашей цели следует идти особыми путями. Иначе пока нельзя». Да, видимо, нужен и такой путь. Вспоминается недавняя война. Еще долго залечивать и ее раны, и последствия векового колониализма. И эти молодые актеры, совсем мальчики — истинные подвижники театра…

Уходя, я еще раз окидываю взглядом подвальное помещение. Отсыревшие облезлые стены, бетонный пол, деревянные лавки, щели по углам. Нет, это, конечно, не похоже на «храм искусства». И тем ценнее кажется мне энтузиазм молодых людей, увлеченно создающих в этих Стенах своими спектаклями удивительный мир красоты человеческого духа, людской справедливости и веры в победу мира и добра на земле.

Те первые опыты, свидетелем которых я была, оправдали себя. Теперь с каждым сезоном театр крепнет, труппа Каддура Наймы растет, пополняется профессионалами. Театр по-прежнему провозглашает синтез различных жанров искусства: в спектакль включаются хореографические сцены, вокальные номера, демонстрация диапозитивов, элементы театра кукол и теневого театра.

Все больше и больше работа Каддура Найми привлекает внимание театральной критики. Недавно газеты рассказали о последнем спектакле Оранского театра — «Муравей и слон», посвященном народу Вьетнама. Судя по тому, что говорит об этом спектакле сам режиссер, театр продолжает в своем репертуаре героико-революционное направление, связанное с большими историческими полотнами: «В течение полувека народ Вьетнама ведет героическую революционную борьбу. Цель, которую мы ставим в своей работе, — показать, почему и как этот народ борется. Мы разделили свою пьесу на пять актов: рождение вьетнамской нации; колониальное господство и сопротивление патриотов; политическая организация и создание марксистско-ленинской партии во Вьетнаме; создание революционных баз и борьба за независимость страны; образование ДРВ».

Один из старейших деятелей национального театра, оранец Абд ар-Рахман Хаки, с трогательным вниманием относится к молодому коллективу. Он сам пришел в профессиональный театр из любительского кружка и поэтому всячески содействует молодым начинаниям. По его собственному заявлению, «театр живет только тогда, когда он является потребностью». Наряду с Театром моря в Оране существуют Труппа культурного возрождения, Театр Нумидии; несколько любительских коллективов отлично зарекомендовали себя уже «а четырех состоявшихся фестивалях любительских театров в Мостаганеме, которые тот же Хаки назвал «социальным феноменом». Здесь выступает по десять коллективов, причем каждый из них демонстрирует свою собственную манеру, театральный почерк, жизненную концепцию. Участники — студенты, школьники, рабочие, им всего по пятнадцать-двадцать лет. Поистине такую увлеченность можно объяснить лишь внутренней необходимостью.

Другим новым профессиональным театром явился Театр молодежи, созданный в начале 1969 года из актеров и режиссеров алжирского радио и телевидения. Руководитель труппы и режиссер Саид Хильми посвятил свою первую пьесу, «Без названия», самой актуальной проблеме современного Алжира — привлечению молодежи к борьбе против всех проявлений империалистической агрессии, к построению нового, демократического общества на освобожденной алжирской земле. Получилось зрелище несколько хаотичное, неровное, иногда затянутое, но необыкновенно искреннее и выразительное.

Спектакль, построенный в добрых реалистических традициях, развивается в естественном, непринужденном споре молодых людей, активно участвующих в жизни страны, с бездельником и циником, высмеивающим все их добрые начинания. Роль героя пьесы — развязного, нагловатого юноши исполняет сам Саид Хильми. Большую часть спектакля он проводит в зрительном зале, вступая оттуда в яростный спор с находящейся на сцене молодежью, которая всеми силами старается убедить его в том, что сейчас, когда после освобождения от колониального рабства алжирский народ сам стал хозяином страны, когда будущее Алжира, устремленного к строительству социализма зависит от усилий каждого алжирца, оставаться равнодушным к судьбе и жизни своего народа — преступление, что долг каждого молодого человека заключается в том, чтобы внести посильную лепту в укрепление государственной независимости, в восстановление хозяйства, в развитие национальной культуры. Он долго сопротивляется, этот юный бездельник в вызывающе красной рубашке: играет в карты и цинично ухаживает за девушками в то время, когда его сверстники работают; он издевается над их стремлением видеть свою страну чистой и прекрасной, смеется над их горячим патриотизмом, он ни во что не верит и противостоит всему. И даже когда ему наглядно показали, как страшно может выглядеть арабская страна, подавленная насилием агрессоров, страна, где народ брошен в тюрьмы, где голодают дети, где царят произвол и безрассудная жестокость, а Родина-мать, надевшая траур, прикована к стене и не в состоянии помочь своим детям, все равно он не поддается перевоспитанию. Продолжая метаться по разным концам зрительного зала, юноша по-прежнему сопротивляется и иронизирует, хотя убежденность его явно поколеблена. И тогда на сцену из зрительного зала выходит седой старик и в горьком монологе рассказывает о том, какой ценой досталась Алжиру его свобода, его независимость. Страшные картины встают перед зрителями… И в наступившей тишине юноша в вызывающе красной рубашке подходит к рампе, становится перед нею на колени и плачет. Нет, нельзя не внять голосу недавней истории Алжира, не понять его трагедии, не оценить его жертв и не увидеть единственного для него пути — пути к социализму… Юноши на сцене, словно только что пришедшие из институтских аудиторий, абсолютно достоверны. У них на глазах слезы, когда они ощущают свое бессилие, и ясная ребяческая радость на лицах, когда, сорвав до хрипоты голос, использовав все методы убеждения, они, наконец, принимают в свои объятия этого с трудом «завоеванного» соратника.