Здесь начинается Африка - [22]

К числу загородных домов такого типа могут быть отнесены также вилла «Аркады», построенная для раиса Хамиду, Летний дворец Мустафа-паши. Теперь он называется Народным дворцом, и в нем республиканское правительство принимает посланцев других народов мира. Таковы бывшие владения дея Хасана на самой западной окраине Касбы. Этот большой садовый ансамбль в классическом алжиро-мавританском стиле воздвигнут во второй половине XVIII века и наделен всеми атрибутами дейского «рая» — экзотической растительностью, фонтанами и бассейнами с рыбой, гаремом и даже небольшим домашним зоопарком. В дальнейшем, после 1830 года, здесь была загородная резиденция французского коменданта города; сейчас, после значительных перестроек, — центральная клиника республики. И наконец, это — знаменитая вилла «Бардо», в которой расположен крупнейший этнографический музей Алжира.

Французы продолжили застройку этих районов в том же стиле, но с самыми различными вариантами — трудно встретить два одинаковых здания. Каждая вилла имела (и порою сохраняет до сих пор) свое название, иногда просто по имени владельца, но чаще выраженное каким-либо поэтическим образом — «Роза», «Виолетта», «Гиацинт», «Мария», «Солнце».

Есть в этих районах и несколько отелей. Один из них — «Сен-Жорж», скрывающийся на склоне холма, лучший в Алжире (1880 год, архитектор Ж. Гланшен). Он сочетает в себе экзотику испано-мавританской архитектуры, ценность андалусских керамик и римских мозаик, размах и эклектику колониальной постройки и комфортабельность нового времени, — одним словом, некоторый комплекс, свойственный самому Алжиру. Помнится, еще Монтерлан в своей книге об Алжире называл его «городом, в котором бок о бок соседствуют естественные природные условия с современным комфортом».

В другом отеле, бывшей вилле «Виктория», в 1882 году жил и лечился Карл Маркс, которому врачи предписали средиземноморский климат. Сначала Маркс остановился в гостинице «Ориан» на приморской набережной, но шумная жизнь порта, обилие людей мешали его выздоровлению. К тому же капризный алжирский климат оказался мало благоприятен для здоровья Маркса. В первом же письме отсюда к Фридриху Энгельсу (от 21 февраля) Маркс писал: «…на этот раз сезон в Алжире против обыкновения холодный и сырой, тогда как Ницца и Ментона, напротив, переманивают теперь у Алжира большую часть посетителей!»[10]. Маркс хотел уехать в один из ближних оазисов Сахары — Бискру, но вынужден был отказаться от этой мысли. 1 марта он писал Энгельсу: «Учитывая… соответствующие средства сообщения или передвижения, требующие семивосьмидневного нового путешествия, это тяжело, да и по отзывам людей, знакомых с местными условиями, для человека, являющегося pro nunc[11] инвалидом, — отнюдь не безопасно ввиду возможных случайностей по дороге в Бискру!»

Маркс остается в Алжире на два месяца, перебравшись в восточный район города — Верхний Мустафа, в пансионат «Виктория». «Установилась хорошая погода; живу в очень комфортабельной вилле за фортификациями Алжира, на холмах», — пишет он Женни Лонге 23 февраля 1882 года. Энгельсу в письме от 1 марта он сообщает: «Расположение здесь великолепное: перед моей комнатой — бухта Средиземного моря, алжирская гавань, виллы, амфитеатром поднимающиеся по холмам (у подножия холмов — лощины, выше — другие холмы); вдали — горы; отчетливо видны, между прочим, снежные вершины за Матифу — в горах Кабилии — самые высокие вершины Джурджура… Нет ничего более волшебного, чем эта панорама, воздух, растительность в 8 часов утра — удивительная смесь Европы и Африки. Каждое утро, приблизительно с 10 или с 9 до 11, я прогуливаюсь по лощинам и холмам, расположенным выше того, на котором я живу… началась (и продлится теперь, начиная с 27 февраля, пожалуй, дней 9) так называемая tempête, то есть буйный ветер без грома и молний, опасная и предательская погода, которой очень боятся даже местные уроженцы».

Все чаще и чаще в переписке Маркса звучат жалобы на погоду. «…Для меня, — пишет он Энгельсу 3 марта, — как и для всех сожителей, общий домашний арест на весь день; с раннего утра ливень с небес лондонского цвета — серее серого; но на этот раз впервые порывы ветра временами сопровождаются громом и молнией; в 4 часа дня опять лазурно-голубое небо, позднее — чудесный лунный вечер. Целый день непрестанные изменения температуры, то она падает, то подымается». Или: «Со вторника (21 марта) с обязательными перерывами днем и ночью — снова сильная буря, гром и изредка молния, ливень по вечерам, особенно ночью, а сегодня и утром. При приближении бури во вторник днем, возвещенной сильно потемневшим, грозным небом мрачно-черного цвета, меня прежде всего поразило, что в этой буре играет роль подлинно африканский сирокко» (письмо Энгельсу от 23 марта).

К тому же Маркс в своем одиночестве не переставал скучать по близким людям. Даже после самых увлекательных дальних прогулок он писал Женни Лонге: «Для меня не было бы ничего более волшебного, чем город Алжир летом и весной, особенно же его окрестности, и я чувствовал бы себя, как в «Тысяче и одной ночи», если бы был здоров и если бы все, кто мне дорог (в особенности внуки), были со мной». Поэтому пребывание в Алжире Маркс все время сравнивает с посещением Вентнора на острове Уайт — на юге Англии, где он только что (с 29 декабря 1881 по 16 января 1882 года) был вместе со своей младшей дочерью Элеонорой.