Здесь люди. Дневник - [5]

– Мы не можем! Тут прослушка, ОБСЕ, как, как мы тебя пропустим?

Мы проехали около 18 часов, не спали, до этого я несколько дней дома принимала все эти вещи и еду, и вдруг – стена. Слёзы начали катиться сами по себе, и худосочного парализовало. Я не могла ничего от досады сказать. Представила, как поеду обратно с этим скарбом. А что написать? Что сказать людям, которые всё это передали? Куда это деть? Дул жуткий ветер, и слёзы начали течь поперёк лица. Мы оба смотрели в пол, я прошептала:

– Вы думаете, я хочу это продать?

Пауза. Он бросил сигарету и пошёл быстрым шагом в сторону машин:

– Вас здесь не было, мы вас не видели.

Через 15 минут мы были на территории ЛНР.

Женя и лена

Я не знала, кто такой Женя, кроме того, что он друг Саши луганского, мужа Лиды. Когда собирала помощь, не стала об этом писать и лишь указала, что прекрасно его, Женю, знаю. Хотя и Лиду с мужем тогда вживую не видела ни разу.

Всем написала, что поеду к старому другу, что мы обо всём договорились на таможне, и что всё схвачено. С Женей мы говорили по скайпу два раза.

Женя в моем представлении должен был быть пузатым мужиком в камуфляже. Из тех рыбаков-охотников, которые даже дома спят в обнимку со спиннингами. У него низкий голос и очень звучное украинское «г».

Была глухая ночь, и, когда мы вышли из машины, меня подхватили на руки и закружили. Только потом разглядела Женю.

Сухощавый дылда, рядом с ним – жгучая брюнетка с косой до попы. Красавица Лена меня сразу обняла и поцеловала. Мы стояли в ночи на границе двух разных миров, и я была как в тумане.

С этого момента начался какой-то другой отсчёт. Теперь понимаю, насколько оказался велик шок. В моём сознании всё было гипертрофированно. С тех пор сто раз ездили там по ночам одни – без сопровождения и документов. Бывало страшно. Очень страшно. Мы слышали канонаду орудий, видели залпы «Градов», но ту, первую ночь не забуду никогда.

Дыры в асфальте от снарядов, обрушенный мост, сгоревший танк на дороге. Даже растения на обочинах казались инородными.

Пару лет назад вообще не знала ничего о Донбассе. Ничего. Для меня это был пустой звук. Не знала города такого – Луганск. Слышала, что где-то такой есть. А где и что – понятия не имела. И вдруг оказалась в нём. Сидела в машине с выпученными глазами. Казалось, они выскочат от страха и ужаса.

После поездки, не спав сутки, не смогла заснуть, пока не написала в блог.

Снаряд на трассе рядом с Луганском. Декабрь 2014 г.

«Слёзы Луганска»

22 декабря 2014 года

Дневник

Мы сделали почти невозможное. Меньше чем за неделю собрали «газель» еды и вещей. И в эти выходные я и Саша отвезли их в Луганск, откуда мой друг Женя отвёз сегодня всё до Первомайска. Желающие помочь пишут до сих пор, и уже, скорее всего, будет ещё одна машина. Так что, видимо, поеду и на следующих выходных туда. Про гуманитарную помощь напишу отдельно, обязательно напишу. Ребята, друзья, братья, сёстры, родные мои, спасибо всем, кто прислал деньги, кто приносил тёплые детские комбинезоны и смеси для младенцев. Спасибо всем, кто, не зная меня лично, поверил.

Можно миллионы раз читать чьи-то истории. Можно смотреть и смотреть ролики на «Ютубе». Но просто поверьте, что это не то. Всё знала. Но, когда видишь своими глазами, реальность меняется. Мир изменился и никогда для меня не станет прежним.

Луганский рынок. Декабрь 2014 г.

Мои ощущения от войны начались именно с этой ночи. Огромная, безлюдная, идеально уложенная к чемпионату Европы по футболу дорога.

Только где-то в Чернобыле.

Идеальный асфальт, глубокие дыры, поваленные мосты и танки вдоль дороги.

Кромешная ночь, ты едешь медленно, потому что посреди дороги постоянно встречаются огромные воронки от обстрелов, где-то куски снарядов. Где-то просто стоит танк…

– Да тут вечно слалом ехать приходится.

Женя смеётся. А вокруг никого. Пустота и чернота, которая начинает поглощать меня.

Утром поехали в Новосветловку, точнее, в то, что от неё осталось.

Пока фотографировала, проходила мимо женщина. Ирина, высокая блондинка, отправила всех своих детей и внуков в Россию.

– Почему сами не уедете?

– Куда? Кому я нужна? Это мой дом.

– Были здесь, когда бомбили?

– Были.

Рядом стоит пожилой мужик в телогрейке.

– Народ потом айдаровцы загнали в церковь и пошли мародёрствовать по домам и квартирам. Ужас, что творилось. Весь день до ночи сидели там. Очереди по храму давали.

– Сколько людей погибло?

– Сложно сказать.

– Отец, подвезти?

На дороге стоит пожилой старик в огромных сапожищах и ждёт маршрутку.

– Праздничная акция?

Садится и без остановки рассказывает.

– С похорон. Племянницу хоронили.

– Вы чего не уезжаете?

– А почему должен уезжать? Это мой дом.

– Опасно же, зачем рисковать?

– От судьбы не уйдёшь…

И смотрит на меня с непониманием.

– А дети, жена?

– Они в Киеве.

Вздыхая, продолжает:

– Рассказываю друзьям, родным, что здесь, а они не верят. Говорят, вру. Свои же, родные, не верят! Нам вообще никто в мире не верит. Понимаете? Никто! Нас тут лупят из «Градов» и миномётов, убивают, грабят, и никто не верит оттуда. Никто! Мы себя сами расстреливаем и подрываем!

Голос срывается, дрожит. Вижу краем глаза: слёзы стоят.