Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - [8]

С тёплыми пожеланиями, искренне ваш, Збигнев Бжезинский»[1].

Это явно не переписка между двумя недоброжелателями. По всем меркам это свидетельство взаимного уважения, признание интеллектуального труда и выражение личной симпатии. Исследователи ошибаются, говоря о «долговременном периоде прохладных отношений» между Збигневом Бжезинским и Генри Киссинджером. Ещё более они ошибаются, изображая их противниками, испытывающими друг к другу «тлеющую неприязнь», или заклятыми врагами, ведущими битву за славу и влияние в послевоенной Америке. Типичный приверженец такой точки зрения – Уолтер Айзексон, изобразивший Збигнева Бжезинского в роли «давнего противника Киссинджера по Гарварду» в своей эпохальной биографии Генри Киссинджера[2].

Возможно, между уроженцем Германии Киссинджером, поступившим в Гарвард в 1947 году, и поляком Бжезинским, поступившим в 1950 году, помимо товарищеских отношений действительно наблюдались некоторые трения. Оба отличались усердием и честолюбивыми устремлениями. Пусть они и не вращались в одних и тех же кругах (Киссинджер занимался международными исследованиями, а Бжезинский обучался на советолога в Русском центре), оба они стремились к одной и той же цели – быстро занять достойное место в гарвардской иерархии, громко заявить о себе и добиться признания за стенами академии. В 1950-х коллеги описывали Киссинджера как блестящего аспиранта, но неуклюжего и немного высокомерного человека. Однажды в середине 1950-х Бжезинский вместе со Стэнли Хоффманом (другим подающим надежды эмигрантом из Центральной Европы, уроженцем Вены) сидел у двери в кабинет своего научного руководителя Карла Фридриха. Тут появился Киссинджер, уверенно пересёк коридор, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её. Прежде чем войти, он обернулся, перехватил разгневанный взгляд Бжезинского и сказал со своим немецким акцентом: «Збиг, вот так нужно обращаться с младшими сотрудниками»[3].

Но подобные трения вряд ли могут стать поводом для настоящей вражды, тем более что есть свидетельства и их дружеского сотрудничества. В 1956 и 1957 годах Бжезинский обращался к Генри, предлагая кандидатуры из поляков для участия в Гарвардском Международном семинаре на тему холодной войны в рамках летней программы для европейцев и азиатов, разработанной Киссинджером и его научным руководителем, профессором Уильямом Янделлом Эллиотом (о соперничестве которого с Карлом Фридрихом на факультете государственного управления было широко известно) и получившей неплохие отзывы[4]. Оба отрицают, что воспринимали друг друга соперниками в Гарварде, и если Бжезинский со своей стороны и воспринимал его как конкурента, то только потому, что, по словам Киссинджера, такой дух «был частью системы, в том смысле, что я был аспирантом на два-три года старше его и занимал положение, которое он сам надеялся занять. Я получал работы, которые он сам хотел получить – и заслуженно – причём вовсе не за его счёт, но это подталкивало его к соревнованию и побуждало как-то проявлять себя и чем-то отличаться»[5].

Вслед за этим Киссинджер предлагает вторую причину возникновения широко известных слухов об их предполагаемом «напряжённом соперничестве»: удивительное сходство их биографий. Киссинджер, родившийся в 1923 году в Фюрте, был на пять лет старше Бжезинского, родившегося в 1928 году в Варшаве. Оба вместе с семьями приплыли из Европы в Нью-Йорк осенью 1938 года – Киссинджер как еврейский беженец, надеявшийся избежать преследований со стороны Третьего рейха, а Бжезинский как сын польского дипломата, которого назначили генеральным консулом в Монреале. Оба обучались в Гарварде и быстро заслужили признание благодаря своему интеллекту и умению разбираться в политике. Несмотря на свои акценты оба поднялись на вершину американского общества, и во многом этому способствовала потребность в хороших специалистах, которую испытывала вступавшая в эпоху глобализма Америка.

Оба рано заняли высокое положение в академической сфере: Киссинджер как штатный профессор Гарварда в 1956 году, а Бжезинский как штатный профессор Колумбийского университета в 1960 году, поскольку на факультете государственного управления в Гарварде было столько талантливых молодых людей, что предоставить им всем постоянную работу было бы невозможно. В то время его воспринимали исключительно как блестящего советолога из Лиги Плюща, «гарвардского профессора с невероятным именем Збигнев Бжезинский, который читает газету «Правда» за утренним кофе и с удовольствием следит за хитросплетениями кремлёвской политики», выражаясь словами статьи, опубликованной в газете «Уолл-стрит джорнал» в 1960 году[6]. Обоих рано приняли в состав Совета по международным отношениям, широко известного как просто «Совет». Киссинджер опубликовал свою первую статью в журнале Совета «Форин афферс» в возрасте 32 лет, Бжезинский – в возрасте 33 лет, и оба стали одними из самых плодовитых авторов журнала за всю его историю[7]. Как видно из примера их переписки в начале этой главы, Молодёжная торговая палата США не преминула обратить своё внимание на подающих надежды политологов, выбрав Киссинджера одним из «Десяти выдающихся молодых людей года» в 1958 году, в возрасте 35 лет, и Бжезинского в 1963 году, также в возрасте 35 лет. После первого опыта работы в Совете национальной безопасности при президенте Кеннеди (примерно в возрасте 38 лет) Киссинджер в 1968 году был назначен советником по национальной безопасности при президенте Никсоне. Бжезинский же, работавший в Совете планирования Государственного департамента при Линдоне Джонсоне (также примерно в возрасте 38 лет), был назначен советником по национальной безопасности при президенте Джимми Картере в 1976 году. Оба регулярно публиковали широко обсуждавшиеся книги, и оба сохранили своё значительное интеллектуальное и политическое влияние вплоть до выхода на покой, что оба долго отказывались принимать. И как же после этого такие «близнецы», титаны американской внешней политики не могут быть соперниками?