Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - [20]
Три года спустя, в 1956 году, после смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва, Фридрих в своей совместной с Бжезинским работе придерживался тех же представлений о тоталитаризме; также казалось, что он нисколько не учёл критику, которой встретили его выступление на конференции 1953 года. «Тоталитарная диктатура и автократия» мало чем отличалась в своих положениях от первоначальной статьи: тоталитаризм толковался как явно современный феномен, принявший в межвоенную эпоху фундаментально схожие формы в Германии, Италии и СССР; пять признаков тоталитаризма остались неизменными, хотя к ним присоединился шестой: тотальный контроль над экономикой. В процессе работы Фридрих и Бжезинский отказались от концепции других политологов, согласно которой определяющую роль в тоталитарном обществе играет идеология, назвав ей не чем иным, как «банальным переложением некоторых традиционных идей, бессистемно распределённых таким образом, благодаря которому они лучшим образом воздействуют на слабые умы». Конституция и правительственные структуры – центральная тема прерванного довоенного проекта Фридриха – обладают «крайне незначительным влиянием». Об обществе, как таковом, нет и речи; единственным «оазисом в море тоталитарной атомизации»[74] остаётся семья. В той степени, в какой «Тоталитарная диктатура и автократия» отражает идеи Фридриха, она предполагает сближение с позицией Арендт по поводу атомизации, но сохраняет старые формулировки, несмотря на очевидные изменения в советской политике после смерти Сталина.
Одно из нововведений книги, отсутствующее в оригинальной статье Фридриха, возможно, следует приписать Бжезинскому. Книга предлагает схему эволюции тоталитаризма со временем. Отходя от положений статьи Фридриха, эта работа включает понятие эволюции, которое предложил коллега Фридриха Мерл Фейнсод (другой наставник Бжезинского) в своём эпохальном исследовании «Как управляется Россия» (1953). Согласно Фейнсоду, большевистская революция не сразу установила тоталитаризм, хотя и подтолкнула Россию в этом направлении. Как писал Фейнсод, «из тоталитарного эмбриона со временем вырос полноценный тоталитаризм». Таким образом, тоталитарное будущее было предопределено заранее, поскольку было «заключено в идеологических, организационных и тактических предпосылках» большевизма[75]. Во многом в духе анализа Фейнсода «Тоталитарная диктатура и автократия» утверждает, что хотя после 1917 года тоталитаризм был неизбежен, «тоталитарный прорыв» произошёл только в конце 1920-х годов. А уже будучи установленной, тоталитарная диктатура может развиваться только в направлении «более тотальной»[76].
Первая написанная лично Бжезинским книга «Постоянная чистка» разделяла с «Тоталитарной диктатурой и автократией» не только дату публикации – 1956 год. Диссертацию, на которой была основана «Постоянная чистка», Бжезинский закончил в 1953 году, через месяц после смерти Сталина и посвящённой тоталитаризму конференции Фридриха. Несмотря на бурные события последующих трёх лет – включая борьбу за власть приспешника Сталина Лаврентия Берии и его казнь – опубликованная версия мало чем отличалась от диссертации. В книгу была добавлена глава о событиях после 1953 года, но изменений в общей концепции почти не наблюдалось, и даже сохранялся язык диссертации. В обоих вариантах, как и в написанной в соавторстве книге «Тоталитарная диктатура и автократия», тоталитаризм определялся на примере Советского Союза. «Постоянная чистка», как следовало из её названия, описывала чистки как суть советского тоталитаризма. Если некоторые исследователи считали чистки вспышками хаоса и иррациональности, то Бжезинский воспринимал их как «технику», используемую для «достижения определённых политических и социально-экономических целей». Точно так же и «разоблачения» не были следствием «извращения человеческой природы», а «рассчитанной попыткой реализовать честолюбивые устремления социального продвижения вверх». Поскольку чистки исполняли определённую функцию – служили политическим и экономическим потребностям, облегчая ротацию элит и предоставляя индивидуальные возможности восхождения по социальной лестнице, – то они и не могли прекратиться навсегда.
Если во многих широко известных описаниях советскую тиранию символизировали показательные процессы конца 1930-х (наиболее известное их описание даётся в книге Артура Кёстлера «Слепящая тьма», впервые опубликованной в 1940 году), то Бжезинский считал эти процессы всего лишь «украшением на торте», поскольку реальные чистки 1930-х годов к моменту показательных процессов против большевиков старой гвардии уже закончились. Более того, Бжезинский считал, что эти чистки способствовали преобразованию экономики (и поражению сколько-нибудь серьёзной оппозиции сталинской экономической политики), а также преобразованию партии по «сталинистской модели»[77]. Как и в своей магистерской работе, Бжезинский интересовался функцией таких экстремальных событий, как чистки. Он использовал чистки как метафору советского общества, но не для того, чтобы доказать их иррациональность, а чтобы измерить их утилитарность.
