Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - [19]

.

В этой диссертации прослеживаются две особенности, характерные и для более поздних работ Бжезинского: во-первых, это попытка воспользоваться господствующими социально-научными концепциями и в то же время сохранить более широкий взгляд на политическую ситуацию в СССР времён холодной войны; во-вторых, это акцент на сложных отношениях между идеологией и институтами. Обе эти тенденции заметны в кратком вступлении, посвящённом эмигрантскому анализу партийной работы в Красной армии. Как и многие исследователи того времени – особенно находившиеся под влиянием гарвардского социолога Толкотта Парсонса, – Бжезинский подчёркивал тот факт, что тенденции к профессионализму могут привести к конфликту с советской властью. Таким образом офицерское понятие о чести представляло собой угрозу для советской системы – этот тезис вскоре повторится и в анализе данных Проекта опроса беженцев[68].

1956 год стал переломным, как для Советского Союза, так и для советологов, вроде Бжезинского. В начале февраля Никита Хрущёв упрочил свою власть, выступив с так называемым секретным докладом, посвящённым «преступлениям сталинской эпохи», о чём вскоре стало известно всему миру. В том же году, под влиянием ветра перемен из Москвы, произошли попытки ослабить партийное влияние в Польше (первоначальная «Польская весна») и в Венгрии. И если волнения в Польше скоро сошли на нет, то новое партийное руководство Венгрии потребовало вывода советских войск, что в конечном итоге привело к советскому вторжению в начале ноября. События февраля 1956 и ноября 1956 года определили новые принципы советской политики, включая доминирующую роль Коммунистической партии Советского Союза (КПСС), как в самом СССР, так и за его пределами. (Помимо громких событий в том же 1956 году, всего лишь через два дня после доклада Хрущёва, была основана первая организация, позволившая исследователям посещать СССР: Межуниверситетский комитет по грантам на поездки – предшественник IREX [Совета по международным исследованиям и обменам][69]).

В том же 1956 году положение Бжезинского в советологии радикально изменилось после выхода двух книг, когда ему было всего лишь 28 лет. Первой стала дебютная монография Бжезинского «Постоянная чистка», другой – «Тоталитарная диктатура и автократия», написанная в соавторстве с научным руководителем Бжезинского, гарвардским исследователем Карлом Фридрихом, и основанная на предыдущих посвящённых тоталитаризму работах Фридриха.

Сам термин «тоталитаризм» относится к 1920-м годам, когда Бенито Муссолини использовал его для описания целей итальянской фашисткой партии. В 1930-х он изредка появлялся в академических исследованиях и других неакадемических публикациях, сравнивающих между собой Советский Союз Сталина, Италию Муссолини и Германию Гитлера. Но широкое распространение этот термин получил в начале 1950-х годов, в свете растущей «советской угрозы» – после советских испытаний ядерной бомбы, создания Китайской Народной Республики (оба события произошли осенью 1949 года) и после нападения Северной Кореи на своего южного соседа. Эти события создали благоприятную почву для восторженного принятия новаторской работы Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма». Благодаря книге Арендт разработанная Франкфуртской школой критики концепция тоталитаризма как разновидности современного общества стала достоянием американской политологии с её основным вниманием к СССР. Арендт объясняла распространение тоталитаризма упадком социальных институтов девятнадцатого века, таких как национальные государства, политические партии и наследственные классы. В результате возникло современное массовое общество, плохо приспособленное для самоуправления, но обладающее новейшими технологиями обеспечения власти. При тоталитаризме индивиды полностью атомизируются, то есть лишаются связей друг с другом; государство не просто доминирует, но становится единственной силой, определяющей структуру общества. Исторический анализ Арендт не совсем соответствовал советским реалиям, но это не уменьшало интереса к книге и не лишало её актуальности[70].

Карл Фридрих, политолог немецкого происхождения, преподаватель Гарварда и приятель Арендт, предложил своё определение тоталитаризма, переформулировав некоторые её идеи так, чтобы они лучше соответствовали ситуации в СССР. В 1930-х годах Фридрих планировал заниматься сравнительным анализом нацистской и советской политических систем, но ему помешала Вторая мировая война[71]. В 1953 году он вернулся к этой теме, организовав для этого впечатляющую группу исследователей и интеллектуалов, которая по иронии судьбы собралась в тот самый день, когда американские газеты объявили о смерти Сталина[72]. Вступительный доклад, подготовленный Фридрихом для конференции и послуживший основой для последующих обсуждений, перечислял пять основных отличительных черт тоталитарных обществ: наличие официальной идеологии, наличие «единственной массовой партии верных последователей», монополия как на средства насилия, так и на средства массовой коммуникации, и «система террористического полицейского контроля». Вслед за Арендт и Франкфуртской школой Фридрих определял тоталитаризм как синдром современного общества. Но во многих отношениях он отходит от концепции Арендт: Фридрих делал упор на системе контроля, оставляя в стороне – по крайней мере, в своём докладе – вопрос атомизации и признавая возможность (хотя и маловероятную) «эволюции», тогда как Арендт в тоталитарном обществе не видела почти никаких возможностей для перемен