Зажмурься покрепче - [54]
Такими словами Гурни начал свою лекцию в академии на следующее утро. Естественно, подход сработал: все, кто сидел в скучной серой аудитории, внимательно смотрели на него.
— В прошлый раз мы говорили про ложную эврику — когда человеку кажется, будто он докопался до какой-то правды сам, а не по вашему желанию. Мы предрасположены верить, будто скрытая правда — это единственная правда. Так что, работая под прикрытием, можно вовсю использовать это знание, позволяя собеседнику «обнаруживать» какую-то правду о вас — ту самую, которую вам нужно, чтобы он обнаружил. Эту технику непросто освоить, но она исключительно действенная. А сегодня я хочу рассмотреть еще один фактор, играющий в пользу вашего прикрытия и заставляющий практически любую ложь звучать правдоподобно. Этот фактор — изобилие необычных, странных, даже нелепых подробностей в повествовании.
Было похоже, что слушатели расселись по тем же местам, что два дня назад. Только девушка с испанским акцентом перебралась в первый ряд, выжив едкого детектива Фальконе, который оказался во втором ряду. Гурни такая рокировка была определенно по душе.
— Историю про покойника с логотипом я однажды использовал сам, работая под прикрытием, и каждая мелочь в ней неслучайна. Есть у кого-нибудь предположения, зачем эти мелочи нужны?
Кто-то поднял руку из середины зала.
— Чтобы выглядеть жестким и бессердечным.
Другие даже руку поднимать не стали:
— Чтоб собеседник решил, что вы ненавидите алкашей.
— Чтоб показаться таким немного психом.
— Ага, кем-то вроде персонажа Джо Пеши в «Славных парнях».
— Это все нужно, чтобы просто отвлечь внимание, — произнес пресный женский голос откуда-то из заднего ряда.
— Можно поподробнее? — оживился Гурни.
— Ну, заставляешь человека фокусироваться на куче незначительной фигни, чтобы он гадал, почему мужик был в одном ботинке, и все такое, а не задумывался, кто и зачем ему это впаривает.
— Это называется «зубы заговаривать», — согласилась другая девушка.
— Именно, — кивнул Гурни. — Сейчас я расскажу еще одну…
Его перебила девушка с акцентам:
— Говорите, буковка «М» на подошве?
Гурни улыбнулся, потому что предвкушал ее вмешательство.
— Да. А что?
— Неужели на это ведутся?
Фальконе, сидевший за ней, закатил глаза. Гурни подмывало выгнать его из аудитории, но у него не было таких полномочий, а портить отношения с академией совсем не хотелось. Он перевел взгляд обратно на девушку, которая повторила:
— Как на такое вообще можно купиться?
— Когда описываешь подробности, у собеседника в голове поневоле возникают соответствующие образы. Вот подстреленный мужик лежит на полу. Логично, что убийца мог увидеть подошву ботинка. А поскольку это логично, то история уже тянет на правду. Понимаете? Если я думаю про подошву, значит, не задаюсь вопросом «правда убил или врет». Дальше — больше: понять, что носок кашемировый, а не какой-нибудь другой, можно только пощупав его. И вот я уже представляю себе: убийца трогает труп за ногу — глазом не моргнув, просто из любопытства, почему он в одном носке. Это ж какое нужно хладнокровие? Делаю вывод, что передо мной жесткий человек. И все, я ему верю.
Ресторан, где Гурни договорился встретиться с Соней, находился в деревне за Бэйнбриджем, на полпути между полицейской академией в Олбани и Галереей Рейнольдс в Итаке. Лекция закончилась в одиннадцать, и в без четверти час он уже был в «Гарцующей утке». Место выбрала Соня.
Игривое название заведения состояло в явном мезальянсе с угрожающих размеров скульптурой пучеглазой утки на газоне и с невзрачным интерьером.
Гурни приехал первым. Его проводили к столику на двоих возле окна с видом на пруд, где, возможно, когда-то жил прототип чудовища у входа. Пухлая официантка-подросток с розовыми волосами, в неописуемом наряде кислотных расцветок принесла два меню и два стакана воды со льдом.
В маленьком зале было девять столиков. За двумя сидели молчаливые посетители: за одним — молодая парочка, уткнувшаяся в свои смартфоны, а за другим — мужчина средних лет и антикварного вида женщина, поглощенные каждый своими размышлениями.
Гурни перевел взгляд на пруд и сделал глоток воды. Он задумался про отношения с Соней. Не в романтическом смысле — они просто сотрудничали, хотя ему всю дорогу приходилось бороться с докучливым влечением. Это сотрудничество было странным эпизодом в его жизни. Они с Мадлен как-то посетили Сонин курс по искусствоведению, после которого Гурни увлекся обработкой портретов убийц из архива оперативного учета — старался проявить в бездушных снимках скрытых демонов. Соня пришла в восторг от проекта и продала восемь принтов через свою галерею, по две тысячи долларов за штуку. Это продолжалось несколько месяцев, невзирая на недовольство Мадлен по поводу слишком мрачной темы и слишком явного желания мужа угодить Соне. Он отчетливо помнил напряжение тех дней, а также то, чем все чуть не кончилось.
