Зазеркалье Нашей Реальности - [42]

Он собирался сказать это иначе. Грубо и без смягчений: «Хорошо, что лишние внутренние органы удаляют юношам еще в детстве, а иначе, если бы у тебя была связь с мужчиной, вы могли бы случайно зачать ребенка. А вот это настоящая катастрофа. Нимфае, конечно, ничем не отличаются от других парней, в том числе и внешне, но внутри у них все устроено по-особенному. Мужской организм не приспособлен к деторождению, так сложилось исторически, поэтому это резкое отклонение опасно. При зачатии перед тобой открывалось бы всего два пути: тебе пришлось бы сделать аборт или на седьмом месяце извлечь ребенка с помощью операции. Дотяни ты до девяти месяцев – умер бы от разрыва внутренних органов, ведь, как я и говорил ранее, мужской организм не приспособлен к деторождению, так что ребенок попросту задохнулся бы, перед этим убив тебя. Это смертельно опасное отклонение, хотя известны случаи, когда парни и мужчины все же производили на свет с помощью принципа семи месяцев совершенно здоровых детей. И все же большая часть из них была девочками. В любом случае этот ужасный риск все равно обошел тебя стороной, так что это уже не важно».

Но Саша удержался от такого ответа, предчувствуя, что и сам ужаснется не меньше Александра, если услышит такие слова от себя.

– Ты расскажешь о том, что я сделал? – Александр поднял на него равнодушный взгляд. – Поэтому пришел?

– Я пришел убедиться в твоем неведении, а не для того чтобы поиздеваться.

– О чем ты?

Саша развел руками.

– На то это и неведение. Но я все-таки скажу кое-что: беги от своей сестры. Она погубит тебя. Твое безволие – только начало. Уже скоро она попытается стравить нас. Попытается убить меня. А затем начнет войну.

– Что ты такое говоришь? – Александр встал с кресла с легкой дрожью.

– Ты спрашивал у нее о «Зазеркалье Нашей Реальности»?

– Да. Она сказала, что не знает…

– Она солгала. Она знает все.

Сомнения бушевали в Александре несколько секунд. Он уже успел понять, что германский принц не из лжецов. Единственное, что не давало ему принять услышанное, – слепая беспочвенная надежда и вера в относительность зла.

– Зачем ей война? – спросил он потерянно.

– По природе своей жадным и властным людям не нужны на то причины. Задайся вопросом, чего ты желаешь на самом деле.

Какой смысл чего-то желать, если ты знаешь, что оно недостижимо? Но и знание – сомнительная вещь, в неустойчивости которой Александр убедился всего за один разговор с Сашей.

– Я желаю уехать отсюда куда-нибудь далеко. Чтобы рядом был близкий мне человек. И я хочу узнать, кто убил маму.

Саша глубоко вздохнул.

– Даже после всего, что она сделала, ты будешь искать ее убийцу?

– Она моя мама, Саша. И она не была виновата в том, что стала такой. Разве тебе самому не хочется узнать, кто убил всех участников Съезда Мировых Лидеров?

– Мне достаточно той правды, которую я знаю. Из-за нее я был вынужден сидеть в своей комнате четыре года, а все остальное время родители прятали меня. Стеснялись моего врожденного слабоумия. Но в один миг все изменилось.

* * *

За восемьдесят лет бункер Рейхсбан сменил не одного хозяина и не одно назначение, и вот в 2031 году пережил свое последнее преображение, став частным музеем современного искусства. Внешне ничем непримечательное грязно-бежевое пятиэтажное здание со стенами толщиной два метра и ста двадцатью помещениями превратилось в царство минимализма и уже мало чем напоминало бомбоубежище времен Второй мировой.

Грандиозное перевоплощение исторического здания не обошло стороной короля и королеву, которые не только пригласили правителей Российской империи и их дочь Жанну, но и привели своего сына Сашу, предварительно, якобы в виде шутки, надев на его лицо детскую маску с кошачьей мордочкой. Ни на секунду они не отпускали его руку.

– Проходите, дамы и господа! – Новоиспеченная хозяйка, прославленный чудаковатый дизайнер Монелла, провела гостей в вестибюль. Нетронутый со времени последней продажи бункер оставался все таким же, разве что бетонный пол сменил паркет, а в конце зала по стенам ползали гигантские искусственные муравьи, словно сплетенные из пряжи.

Жанна взвизгнула, вцепившись в Сашу так, что тот едва не выронил мячик. Но принц был спокоен и мотал головой, словно пытаясь найти причину ее беспокойства.

– Ну что ты, милая, – махнула Монелла рукой. – Они не живые. Двигаются взад-вперед, но со стен не слезают. Здесь безопасно, вещей минимум. Не люблю захламление.

Недоверчивая Жанна медленно ослабила хватку, поглядывая на женщину в очках. Монелла натянуто улыбнулась и экскурсия продолжилась.

– Знаете, в древности считалось, что мир был создан с применением всего трех цветов, но каких – не уточняется. Этот же принцип, по слухам, использовался в одном довоенном проекте, тогда их называли цветовыми кодами. Но тогда завершить его не было возможности.

– Что за проект? – поинтересовалась Инджеборг. Саше показалось, что она спрашивает из вежливости и сама знает, о чем речь.

– Неизвестно. Но говорили, что это может изменить мир.

– Не в лучшую сторону, – бросила Инджеборг.

Монелла слегка удивилась ее порывистому ответу.

– Я хочу домой, – прошептала Жанна маме, поднявшись на носочки.