Заявление - [29]
— Галя, давай отъедем и решим, куда тронемся.
— Ага. Не надо стоять у ворот.
За углом Тит остановил машину.
— Галя. У меня есть предложение.
— Ну? Выкладывай.
— Хочешь, поучу машину водить?
— Никогда не задумывалась. А зачем? Впрочем… Для самоутверждения разве что… Или для новых ощущений? Можно, конечно.
— Слушай, ведь у тебя все уехали, никого дома нет?..
— Откуда ты знаешь?
— Сама вчера сказала.
— Я? Когда? И не помню.
— Может, и не помнишь, но сказала. Так уехали?
— Уехали — раз сказала. Скоро приедут — на той неделе.
— Сегодня только пятница еще. Ты не дежуришь в эти дни?
— В какие?
— В субботу и воскресенье?
— Нет.
— Слушай… Только не возражай сразу…
— Уже возражаю. От такого начала.
— Нет, я серьезно. Я взял путевки в наш академический дом отдыха на эти дни. С сегодняшнего вечера. Шестьдесят километров отсюда… Там и поучимся водить?
— Шестьдесят?
Галя задавала вопросы, не имеющие ни смысла, ни значения.
А что ей было делать? Как отвечать?
Впрочем, он тоже немного нервничал экспромтом — делая несколько неожиданное и для самого себя предложение.
Все-таки не девочка.
Все-таки она оперировала.
Они договорились встретиться около ее дома в шесть часов.
Галя поехала на троллейбусе домой, а Тит срочно укатил по делам своим, за путевками, которых у него, разумеется, еще не было. Но он наверняка знал, что они у него будут — уж больно много у него знакомых было в управлении.
Дела, дела, дела! Никаких дел, Гале просто нужно было остаться одной, собраться с мыслями, на что-то решиться.
И ведь не на поездку же. Решиться!
Надо еще решиться.
Дома дел никаких. Она ходила из комнаты в комнату, из комнаты на кухню, включала и снова вырубала телевизор, подметала пол, стирала пыль и параллельно кое-какие вещи укладывала в дорожную сумку, хотя упорно продолжала уверять себя, что все еще раздумывает, что решиться никак не может, что все очень сложно, уговаривала себя не упрощать… И все-таки нет-нет да и еще что-нибудь подложит в сумочку.
То ли эта, следовательско-прокурорская оказия, свалившись на нее, подтолкнула, развязала руки, размягчила душу, породила и разрушила сомнения… Что-то породила, а что-то и разрушила. То ли Заявление породило сумятицу, которой всегда пользуется случай и порождает новое в жизни, новый поворот или только зигзаг.
Что раньше?! Чувство возникает или хватаешься, стараешься уцепиться за крепнущее новое, чтобы выбраться из ямы. Или, падая в бездну, машешь на все рукой и пытаешься при помощи «зигзага» миновать твердое дао. Или и вовсе банальное: «А! Все равно теперь…»
Что первично? Извечный вопрос мыслителей мира во все времена.
Так или иначе, в восемь часов вечера, после ужина, на площадке близ загородного Дома ученых, Тит Семенович давал уроки автовождения Галине Васильевне.
Он был терпелив и настойчив..
— Так, Начнем снова. Еще раз покажи мне третью скорость… Правильно. Переведи на задний ход… Правильно. Все. Теперь снова… Так. Включай зажигание… Так. Отожми сцепление. Поставь первую скорость. Начинай медленно подавать на газ и одновременно плавно отпускай сцепление.
Машина, чуть дернувшись, опять медленно поползла.
— Молодец. Переводи на вторую. Сцепление, сцепление!.. Молодец. Иди на второй передаче. Поворачивай, поворачивай. Выворачивай руль. Молодец. Теперь на третью…
Машина опять дернулась и заглохла.
— Ничего, Галочка, ничего. Все хорошо. Давай снова. Можешь? Не устала?
— Я-то нет, а вот ты как?
— Все в порядке. Включай зажигание… Зажигание включай!..
Степан Андреевич уже заключал обсуждение истории болезни. Он говорил, что так не может продолжаться до бесконечности, так они, все врачи больницы, ставят и себя и свое руководство в опасное положение; что недостаточные, неправильные записи приведут всех на скамью подсудимых; что уже тысячу раз говорили, просили, приказывали записывать в истории болезни каждый свой чох, и ему совершенно непонятно, почему все равно уже сделанное так трудно; записать на бумаге; что он понимает, как часто они подходили и смотрели эту больную, когда она была тяжелая, сколько они сидели, обсуждали, обдумывали, сомневались, и не понимает, почему всего этого нет в записях, лишь время от времени идут невразумительные, лаконичные, маловыразительные отметки об осмотре, и совершенно нет всех сомнений и раздумий докторов, собиравшихся вокруг больной, прежде чем они решались на новую операцию. «Мне нужны ваши мысли и сомнения, а я вижу лишь формальные отписки. Я делаю замечание заведующему отделением, оперировавшему по дежурству хирургу и лечащему врачу за небрежное оформление документации. Пусть это не играло роли в судьбе больной, вернее, не сыграло роли, но оформление должно быть на высоте. Медицина — это жизнь и смерть. А стало быть, контроль и учет всех ваших действий», — так, припечатав чеканным тезисом, он и закончил свое заключительное слово.
Степан Андреевич родом с Кавказа, и временами его детство прорывалось не всегда правильными ударениями, как бы без определенных ударений; вернее, ударения были, но на каждый слог, что и называется акцентом, собственно. Когда это было очень явно, Вадим Сергеевич прямо заходился в смехе, но поскольку это был главный врач, смех был беззвучным. Вадим Сергеевич начинал колыхаться всей массой тела, потряхивал этим тайным судорожным смехом в основном голову и верхнюю половину, не закрепленную столь основательно, прочно и массивно, как нижняя. Одновременно он отворачивался от председательского стола и обращал свой победно-иронический взгляд на окружающих врачей. Кто знал Вадима Сергеевича, понимал, что, скорее всего, это было проявлением внутренней защиты от нападок со стороны главного, формой демонстрации своего превосходства над иными, может, даже над большинством терзающих, кусающих, не понимающих его; но если копнуть еще чуть глубже, то можно разглядеть в столь странной реакции на слова начальника и некое замаскированное смущение, оправдание перед коллегами, которых он все-таки, может быть, подвел своими плохими или краткими, точнее, некачественными записями, и страх, перед возможными последствиями, и, наконец, просто неумение вести себя, невоспитанность, неприязнь ко всему непохожему на него и на его мысли.
Самый известный роман великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург», рассказывает о буднях заведующего отделением обычной районной больницы.Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Окончание истории, начатой самым известным романом великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург».Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин. Повесть рассказывает о болезни и последних днях жизни хирурга Мишкина – доктора Жадкевича.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Повесть Юлия Крелина «Очередь» о том периоде жизни нашей страны, когда дефицитом было абсолютно все. Главная героиня, Лариса Борисовна, заведующая хирургическим отделением районной больницы, узнает, что через несколько дней будет запись в очередь на покупку автомобиля. Для того, чтобы попасть в эту очередь, создается своя, стихийная огромная очередь, в которой стоят несколько дней. В ней сходятся люди разных интересов, взглядов, профессий, в обычной жизни вряд ли бы встретившиеся. В очереди свои радости и огорчения, беседы, танцы и болезни.
В новую книгу известного советского писателя Юлия Крелина «Игра в диагноз» входят три повести — «Игра в диагноз», «Очередь» и «Заявление». Герои всех произведений Ю. Крелина — врачи. О их самоотверженной работе, о трудовых буднях пишет Ю. Крелин в своих повестях. Для книг Ю. Крелина характерна сложная сеть сюжетных психологических отношений между героями. На страницах повестей Ю. Крелина ставятся и разрешаются важные проблемы: профессия — личность, профессия — этика, профессия — семья.
Документальная повесть о прототипе главного героя самой известной повести писателя «Хирург», друге Ю. Крелина, докторе Михаил Жадкевиче.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.