Заявка на подвиг - [12]

– Николай Ильич у себя, он вас ждет. Прошу, я вас проведу.

– Значит, хлеба с солью и поцелуями не будет, – притворно огорчился Кольцов.

– Что? – не понял юноша, на его херувимском лице появилась маска недоумения.

– Ничего, – спохватившись, буркнул частный детектив и добавил: – Провожать не надо, дорогу еще не забыл.

Глеб легко взбежал по ступенькам и, толкнув высокую стеклянную дверь, скрылся внутри. Здесь все было, как и год назад, то же изумрудное ковровое покрытие, те же или похожие охранники, могучие типы с подозрительными взглядами и открытыми кобурами на бедрах с пистолетами Макарова. И по-прежнему богато и со вкусом оформленный интерьер.

Несмотря на внешнюю умиротворенность обстановки, сыщик тут же ощутил внутреннюю напряженность. Поднявшись на второй этаж, Глеб прошел в кабинет хозяина фирмы. В приемной отсутствовала вечно сияющая грудастая секретарша Нора – еще один признак тревоги.

Постучав в лакированную дверь и не ожидая приглашения, Кольцов дернул ее на себя и шагнул внутрь.

В кабинете, кроме самого хозяина, никого не было. Николай Кутепов сидел без пиджака, с ослабленным узлом галстука. Высоко закатанные рукава белоснежной рубашки демонстрировали крепкие жилистые руки с редкими золотистыми волосами.

Перед Кутеповым стояла толстобокая бутылка «Камю», опустошенная на треть, а пальцами правой руки бывший полковник КГБ нежно сжимал пузатый бокал, на дне которого вяло колыхался темно-коричневый напиток.

Увидев гостя, Николай Ильич пьяно ухмыльнулся.

– А, Глебушка, добро пожаловать. Выпить хочешь?

Кольцов мгновенно отметил, что, несмотря на расслабленную пьяную улыбку, глаза Кутепова оставались трезвыми. «Да это все куда серьезней, чем я предполагал», – с тревогой подумал сыщик, а вслух сказал:

– Не думаю, Ильич, что ты меня выдрал из объятий почти что королевы красоты и почти как президента небольшой, но гордой страны доставил под охраной в Питер, чтобы распить со мной бутылку коньяка.

Со стуком отставив в сторону бокал, Кутепов тяжело мотнул головой:

– Да, Каскадер, ты, как всегда, прав. Мне сейчас не до дружеских попоек.

Глеб расстегнул куртку, сел в кресло напротив рабочего стола хозяина кабинета и серьезным тоном произнес:

– Значит, так, давай не будем тянуть осла за уши и сразу перейдем к делу.

– Давай, – согласно кивнул Николай Ильич. Немного помолчав, он встал и вышел из-за стола. – Ты моих дочек знаешь?

– Конечно. Анна и Елизавета.

– Верно. Аня – девочка умная. Окончила экономический институт, вышла замуж за капитана рыболовецкого сейнера. Теперь у них своя фирма, конечно же, все не без моей помощи. Ну, на то и родители, чтобы смышленым детям помогать. Но вот Лизка – это же сущий черт в юбке, а не девка.

Кутепов подошел к стене и зло стукнул кулаком.

– Сперва вообразила себя великой художницей, мадам Баттерфляй, твою мать.

К чему упоминание о мадам Баттерфляй, Глеб не понял, но перебивать друга не стал.

– Три года проучилась в Сорбонне, а потом бросила и заявилась к родителям как снег на голову. И, сияя, как новенький целковый, заявила: «Не хочу быть столбовой дворянкой, а хочу быть царицей». Все, желание стать художницей улетучилось без следа, раскрыла в себе талант журналистки. Видите ли, ей не дают покоя лавры Арбатовой. Вот и осела в Питере, будущая акула пера.

Николай Ильич вернулся к столу, взял бокал и резко опрокинул содержимое в рот.

– Двадцать лет, мозгов по-прежнему нет, – выдохнув, с горечью произнес Кутепов. – И в двадцать два года им также неоткуда взяться. Я в двадцать два года уже год как служил в особом отделе арктического погранотряда. А это пугало огородное…

– Так что все же случилось? – удивленно спросил Кольцов, утомившись от скулежа старого боевого товарища. – Замуж, что ли, собралась супротив родительской воли?

– Замуж, замуж, – раздраженно забормотал Кутепов. – Хуже. Нашла себе какого-то балбеса и сбежала с ним.

«…С режиссером Якиным сбежала», – в мозгу частного детектива промелькнула фраза из старой популярной комедии.

– И, главное, откуда этот киндер вынырнул, из Парижа, что ли? – продолжал недоумевать Кутепов. – Сколько они встречались, понятия не имею…

– А что мать? – встрепенулся сыщик, логически предположив, если отец погружен в пучину бизнеса, то детьми занимается их родительница.

– Мать ее… – грязно выругался отставной полковник, скосив глаза на бутылку с коньяком. Но прикасаться к ней не стал. – Раньше была гром-баба, за мной, как декабристка, и в огонь, и в воду. Никогда от нее дурного слова не слышал ни о своей службе, ни о жалованье или еще каком-нибудь недовольстве. А вот как стал бизнесменом и деньги полились как Ниагарский водопад, женщину словно подменили, тут же начались маникюры, педикюры, подиумные показы, курорты и прочая лабуда. А вот теперь в ее пустой голове новая идея, липосакция, мать ее, и подтяжка хари. Вот что ее больше всего волнует. Совсем сдурела баба, но, главное, она абсолютно уверена, что ее девочки уже взрослые и должны иметь право на личную жизнь.

– Ну, теперь все более-менее понятно, – с внутренним облегчением произнес Глеб тоном врача-психотерапевта. – Николай Ильич, поиски чужих детей – не мой профиль. Да и зачем тебе нужен я, у тебя же в руках весь Питер, одно слово – и твою Лизку будут не только менты искать, бандюки за честь сочтут оказать услугу.