Заявка на подвиг: Сказочное повествование - [8]

Донья Маня нахмурилась. Что-то нехорошее прошло через ее лицо.

– Откуда это у тебя? – спросила она.

Барон Николай смутился, – он всегда смущался, если его обвиняли в чем-то незаслуженно, зато от заслуженных обвинений отнекивался на самом голубом глазу, комар носа не подточит.

– Нет, не подумай чего... – забубнил он. – Сейчас объясню. Понимаешь, у меня не было денег на перчатки, а подонков кругом развелось столько, что хоть каждый день новую пару раскидывай. Вот я и стал подбирать на улицах потерянные детьми варежки. Впрок, так сказать. А то, что они детские, – так мне не носить же: главное, что ритуал соблюден. Думаю: наберу побольше, а потом буду кидаться ими в рожи всякой сволочи, чтобы... Ну, ты поняла. А когда набрал, запропостил куда-то эту корзину, так и не нашел потом. Да этим рукавицам сто лет в обед. Впрочем, может быть, пригодятся еще?

– Не смей, – оруженоска шлепнула рыцаря по руке, которой он полез, было, в коробку. – Не трогай. Их надо немедленно выбросить.

– Почему?

– Подбирать потерянные рукавицы – плохая примета. Моя бабушка говорила, что таким образом ты принимаешь вызов чужой судьбы. А судеб тут, – она помешала рукой разноцветный ворох, – немало, прямо скажем.

Приметы начинают действовать в тот момент, когда мы узнаем об их существовании. Как говориться, не тронь лиха, – проживешь тихо.

На следующий день донья Маня пошла в свою школу по каким-то там несрочным летним делам и вернулась заплаканная. В ответ на расспросы барона Николая она протянула ему газету «Ночной Анахронезм» и обвела мокрым от слез пальцем заметку «Ужасы культуры».

«Странные дела происходят по вечерам в нашем Парке Культуры имени Гонзика и Маржинки, – рассказывала заметка. – В тихих аллеях завелось таинственное чудовище, по всем приметам напоминающее сухоходящую рыбу Вылиз. Чудовищные биологи комментируют: это существо заморского происхождения и в наших краях не водится. Те же ученые утверждают, что оно крайне опасно для жизни: нападает без предупреждения, набрасывается из-за угла, слизывает с человека одежду, обувь, волосяной покров и татуировки, а может и вообще зализать до смерти. Положение усугубляется тем, что в Парке Культуры находится знаменитый пряничный Дворец Творчества Юных Бюргеров (ДТЮБ), и, стало быть, прогуливаются в столь опасном месте в основном несовершеннолетние дети. Уже четверо юных бюргеров пострадало от нападения якобы не существующего в наших широтах монстра, и лишь то обстоятельство, что сейчас каникулы, не позволяет принять критической ситуации массовый характер. Доколе нам терпеть такой ужас? Неужто в нашем славном городе перевелись рыцари и некому защитить бедных детей? Неужели мы отдадим их на растерзание заморскому чудищу!?»

– Жаль, – сказал на это барон Николай.

Он понял, почему плачет донья Маня: это был дворец, где занимались дети из ее школы, возможно даже, что и среди пострадавших были ее ученики. Впрочем, если бы это были другие дети, она все равно бы приняла это сообщение близко к сердцу. Но в данном случае рыцарь не чем не мог помочь ни ей, ни детям, он мог только выразить сочувствие и принести соболезнования. А поскольку пафоса он не любил, то он и сказал лишь: «Жаль».

– Что жаль? – не поняла оруженоска.

– Жаль, что я рыбу не переношу, а то бы я взялся за этот подвиг.

– Подвиг? – оруженоска вытерла слезы и оживилась. – А это идея... Как же я сама не додумалась...

– Постой, – испугался такой оживленности рыцарь, – ты не поняла: я действительно не переношу рыбу.

Но донья Маня уже развязывала надетый на барона Николая фартук и стаскивала с его рук резиновые хозяйственные краги.

– Как это не переносишь? – спросила она походя, разыскивая чехол с рыцарским оружием.

– А разве я тебе не говорил? – занервничал рыцарь. – Совершенно не переношу даже запаха, терпеть ее не могу. И не ем ее никогда.

– А тебя есть ее никто не заставляет, – сказала оруженоска. – И нос можно ваткой заткнуть, если уж на то пошло.

– Но как же... как же без летних доспехов?

– Ничего, один подвиг можно и без доспехов совершить: еще и ценнее получится.

И барон Николай понял, что дело решенное и обжалованию не подлежит.

Поскольку Парк Культуры располагался совсем неподалеку от рыцарского замка, решили пойти пешком. Рыцарь все-таки напялил на себя зимние доспехи (чтобы чудовище не слизало чего-нибудь жизненно важного) и теперь маялся от жары и стеснения в движениях.

– Постой, помедленнее, – ворчливо одергивал он вырывавшуюся вперед оруженоску. – Я не могу так быстро... Нет, ну кто ж это совершает подвиги летом! Ну какие летом подвиги? Я вообще летом не могу о делах думать.

– А ты не думай, ты действуй, чего тут думать!

– Летом надо отдыхать, а не действовать. Небось, все рыцари в отпусках, все нормальные герои разъехались по пансионатам, по домам отдыха, один только я пыхчу, как нанятый.

– Отдыхать надо активно, – ехидничала донья Маня. – Лучший отдых – перемена подвига.

Но подойти к воротам им не удалось. Кордон из десяти вооруженных всадников загородил дорогу, – в парк никого не впускали. Небольшая, но шумная толпа зевак гудела вокруг всадников и создавала нервозную обстановку.