Заяабари (походный роман) - [10]

"Ерунда, — подумал я, — сейчас достану".

Кое-как добрался до берега, попросил у яхтклубовцев акваланг, гидрокостюм и занырнул в студеные весенние воды Черного моря. Гидрокостюмчик пришелся не в пору, и холод завладевал моей плотью все сильней. Начался шторм, вода стала мутной. Я не плавал, а лазал на четвереньках по дну и наощупь пытался обнаружить весло, но тщетно. Высосал последние литры воздуха из баллона и ни с чем выплыл на поверхность. Теперь больше никогда не буду нарушать морские традиции.

Мастерить конструкцию приходилось из разного случайного хлама. Лопасти для весел, например, сделал из старого перекореженного противня, который валялся на свалке в лесу. Железяка, похоже, побывала под гусеничным трактором. Сделать на ней ровную поверхность было тяжко, но я справился.

Пришла весна, и крымская природа начала благоухать. Небо, горы и море переглянулись в недоумении и приготовились к изменению климата. Девицы начали щеголять по набережной с голыми коленками. Вороны на городской свалке резвились вовсю. Суровая капиталистическая действительность не могла справиться с законами природы и отступала под действием радостных выражений лиц народа. Население курортного городка терло руку об руку в предвкушении летнего заработка, легкого, как дождь в Париже.

Производственный процесс засосал по горло и сидел у меня в печенке. Я настолько погряз во всякой мелочевке, что даже временами начал забывать, ради чего тружусь не покладая рук. Так всегда бывает, когда что-либо происходит долго. Однажды, плавая по морям и перенапрягаясь от обязательного труда, я вдруг очнулся и никак не мог понять, что я здесь, среди ревущих сороковых, делаю? Было холодно и неуютно, жалеть меня некому, на берегу никто не ждет, кроме мамы с папой в далеком Крыму, и не понять, зачем все это надо, ведь приехал я за романтикой. И где она? Что-то не так, где-то ошибка в расчетах, и я пролетел мимо цели. Черт побери!

Так было тогда в дальневосточных морях, но что-то похожее происходило и сейчас. Меня интересовали всякие безделушки: болтики, гаечки, крючочки и блочечки. Доставание всех этих предметов могло послужить основой для остросюжетного сериала. Эти штучки занимали меня полностью и не оставалось ни сил, ни времени, чтобы погрезить-помечтать о чем-то, от чего становится тепло на душе.

Мозги человеческие устроены так, что они не способны охватить сразу много, и поэтому в каждый момент времени я был полностью увлечен какой-то безделицей. Например, думал, как лучше сделать руль. Подобные думы сменяли одна другую непрерывно, и не было никакой возможности представить лодку как единое целое. Не было видно конца и края техническим заботам, пока не решил, наконец, закруглиться и отправиться в плавание на полуфабрикате.

Выточенных мною железяк скопилась тьма, и некоторые начали теряться: природа вещей не намерена была терпеть такое неразумное количество всяческих приспособлений. Я соглашался с природой вещей и не обижался на естественную убыль деталей.

Осталось сделать парус и приобрести такелаж. Парусное дело состоит из сложностей, которые обывателю могут показаться выдуманными. У меня появилась толстая книга про паруса, и я как человек научный начал углубляться в тонкости, которых оказалось много. В результате напряженных размышлений на свет появился чертеж, который вызвал недоумение у наиболее посвященных в парусное ремесло. Все начали считать, что ветер не задержится в моем парусе, лодка будет стоять на месте и даже может поплыть назад. Мне же надо было плыть вперед, и я не знал, что делать: следовать советам яхтклубовцев или соглашаться с толстой книгой.

Работал я в режиме аврала, как советский завод в конце пятилетки. Но иногда притормаживал, чтобы осознать происходящее. Грезил я о дальних странах, неизвестных морях и опасных путешествиях. Некоммерческая ориентация затеи кружила голову, и душа стремилась отлететь прочь.

Строительство плавсредства для дальних странствий — это производство не просто так, а исключительно душевное занятие. Процесс создания конструкции, которая унесет тебя в даль далекую, есть, по сути, начало путешествия. Без этого процесса не будет цельности. Странствие должно быть подготовлено в душе, выстрадано и взрощено в мечтах заранее, иначе все может оказаться сплошной внезапностью без понимания. Так со мной было раньше, когда работал в море.

Все экспедиции были для меня неожиданностью и воспринимались, как гром среди ясного неба, оставляя в душе след недоумения. Я не мечтал о плавании, оно не было для меня душевной потребностью. Это была не любовь, а физический труд сродни супружескому долгу. Страшная вещь — этот супружеский долг, который придумало человечество для собственного обмана и удобства существования. Наш святой долг состоит в том, чтобы сделать с телом супруга ряд стандартных процедур медицинского характера. Какой орган при этом отвечает за любовь? Мозги, что ли?

Я ползал на четвереньках по крыше яхт-клуба с паяльником в руках и кроил парусную ткань. Поползав с час, умышленно прерывался, смотрел на результат, потом в небо с целью осознания момента. Я чувствовал себя творцом, и производство становилось для меня процессом рождения чуда. Что может быть более захватывающим, чем материализация мечты-идеи?! Я глубоко убежден, что именно на таких мечтах стоит мир. Исчезнет некоммерческая мечта — и мир померкнет, не имея причины для радости.