Завтрашняя жертва - [3]

Шрифт
Интервал

Жанна. Да. Для меня мгновение — ничто. Не существует счастливых мгновений. Единственное счастье, которое я признаю, — это счастье, у которого есть будущее. Знать, что сейчас — только начало, что все еще впереди, что его будет все больше; вот это называется быть счастливым. Тот, кто познал такое счастье, не может довольствоваться крохами.

Антуан. Я не уверен, что вы правы. Видите ли, в былые дни… Жанна, я ведь вам не часто говорил о своем прошлом: оно — словно тяжкая ноша, которая мне почти не под силу… В те долгие мучительные месяцы, что мы провели с женой за городом, — вы не представляете себе, с какой благодарностью я принимал такие просветы: а это были просто дни, когда она не страдала. Обрести в мгновении бесконечность, ощущать его неповторимое дыхание, не думая ни о чем… Вряд ли в этом можно видеть лишь заурядное благоразумие, недальновидность ума…

Жанна. Как бы то ни было, для меня такое невозможно… О нет, быть вынужденной внушать себе: наслаждайся, радуйся, потому что завтра этого не будет, — значило бы чувствовать себя раздавленной безжалостной судьбой; нет, лучше презирать эти жалкие проблески, эти подачки… (Помолчав.) Я, кажется, причинила вам боль…

Антуан. Мне приходится ворошить самые тяжелые воспоминания. Если бы вы лучше знали Терезу… Вы ее видели уже больной. Но прежде, первые два года… эта молодость, эта щедрость в искусстве наслаждаться… самые неприметные мелочи способны были наполнить ее душу радостью: прогулка, обед за городом, цветы, купленные у зеленщицы, — ей этого хватало сполна; никаких тревог по поводу завтрашнего дня. Она была совершенно не похожа на тех детей, которые, выслушав сказку, забрасывают тебя вопросами: «А потом? Что потом?» Услышанным она удовлетворялась вполне.

Жанна. Так, по-вашему… это дар?

Антуан. Несомненно. Более того, быть может, это единственное, что не конечно в человеке.

Жанна (с горечью). Ваши слова не могут обмануть мое сердце… и ваше тоже. К тому же… я сильнее, чем вы думаете. Как выразилась на днях разносчица хлеба: я свою жертву принесла уже давно. Другие, чтобы испить чашу до дна, ждут полного краха, завершения трагедии. Я же предпочла, чтобы это было сделано еще при его жизни.

Антуан. Жанна!

Жанна. Да, я, кажется, привыкаю говорить о Ноэле в прошедшем времени. Видите ли, я слишком живу воспоминаниями… В течение этих двух месяцев я делала все то, на что позже у меня скорее всего не хватит мужества. Разбирала письма… кое-что написала. Не смотрите на меня такими глазами, Антуан; под этим взглядом силы оставляют меня. Понимаете, я не скрываю от себя, что это будет ужасно. Про горе не знаешь, не лишит ли оно тебя рассудка. Надо действовать, пока ты еще на это способен. Приводить в порядок. Не только это (показывает на письма). И мысли тоже.


>Появляется Розина.

Розина. Как поживаете, дорогая? Я не могла, проходя мимо вашего дома, не заглянуть на секундочку, чтобы справиться о вас и о капитане. От него что-нибудь есть?

Жанна. У мужа все в порядке, благодарю вас.

Розина. Вы скоро ждете его в отпуск?

Антуан. Брат может быть здесь с минуты на минуту.

Розина. Вот счастливцы! Муж мне пишет, что на нем столько обязанностей, и чтобы его не ждали раньше чем через полтора месяца.

Антуан. Господин де Мюрсэ по-прежнему в штабе 171-го?

Розина. Да. Несчастные штабные! Подумать только, сколько злословят на их счет! Но, вы знаете, без них все бы остановилось. Конечно, я прекрасно понимаю, что мой муж рискует меньше, чем ваш, Жанна, — хотя не следует ничего преувеличивать. Он выходит на передовую чаще, чем от него требуется, чтобы ознакомиться с ситуацией на боевых участках. Слава богу, он осторожен. Но что меня положительно беспокоит, так это его бессонница. Представляете, три ночи подряд он вообще не сомкнул глаз! Что поделаешь… но, согласитесь, это ужасно.

Жанна. Безусловно.

Розина. Заметьте, я полностью отдаю себе отчет в том, что мое положение — не из худших. (Жанне.) Что и говорить, на вашем месте я сошла бы с ума! Но вы тем не менее — вы шикарно выглядите.

Жанна. Спасибо.

Розина. Когда он вернется, надо будет его пожурить. Отчего бы ему не… нет, я, конечно, не говорю — окопаться в тылу, но вот, между прочим, требуются офицеры для отправки в Румынию, в Россию. Я понимаю, возникнут большие трудности с перепиской. Но, в конце концов, это же совсем не то, что сидеть с утра до ночи в траншеях! Кругом одна грязь — подумать только! Еще Робер говорил мне в свой последний приезд: «Опасность — это ладно… но грязь!» Надобно сказать, что и для офицеров кавалерии все обстоит не лучшим образом. Мой молоденький кузен из Люрвиля — он из драгун — очутился в траншее на какой-то ферме… и вот результат: ребенок был — сплошной энтузиазм, огонь! — теперь с этим покончено… Понятно, нельзя всех под одну гребенку! Скажем, такой парень, как ваш муж; я ведь его знаю достаточно давно — вы, конечно, в курсе, что он был моим первым партнером по танцам, — и могу говорить с уверенностью: страшно подумать, что ему приходится воевать таким вот образом! Недаром на днях генерал Русселье сказал о нем: «Он по темпераменту настоящий кадровый офицер…»


Еще от автора Габриэль Марсель
Семья Жорданов

Габриэль Марсель широко известен в России как философ-экзистенциалист, предтеча Ж. П. Сартра, современник М. Хайдеггера. Между тем Марсель — выдающийся драматург. Его пьесы переведены на многие языки, ставились, помимо Франции, в ФРГ, Италии, Канаде и других странах.В настоящем сборнике впервые на русском языке публикуются избранные произведения из драматургического наследия Марселя. Пьесы, представленные здесь, написаны в годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания. Вовлеченность в гущу трагических событий характерна для всего творчества Марселя.


Быть и иметь

Работа Габриэля Марселя "Быть и иметь" переведена на русский язык впервые. Это сравнительно небольшое по объему произведение включает в себя записи 1928–1933 годов, объединенные под названием "Метафизический дневник", и резюмирующий их "Очерк феноменологии обладания".Название работы — "Быть и иметь" — раскрывает сущность онтологического выбора, перед которым поставлена личность. Она может подняться к аутентичному бытию, реализовав тем самым, свою единственную и фундаментальную свободу. Но бытие трансцендентно по отношению к миру субъект-объектного разделения, который Марсель называет миром обладания.


Пылающий алтарь

Габриэль Марсель широко известен в России как философ-экзистенциалист, предтеча Ж. П. Сартра, современник М. Хайдеггера. Между тем Марсель — выдающийся драматург. Его пьесы переведены на многие языки, ставились, помимо Франции, в ФРГ, Италии, Канаде и других странах.В настоящем сборнике впервые на русском языке публикуются избранные произведения из драматургического наследия Марселя. Пьесы, представленные здесь, написаны в годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания. Вовлеченность в гущу трагических событий характерна для всего творчества Марселя.


Пьесы

Габриэль Марсель широко известен в России как философ-экзистенциалист, предтеча Ж. П. Сартра, современник М. Хайдеггера. Между тем Марсель — выдающийся драматург. Его пьесы переведены на многие языки, ставились, помимо Франции, в ФРГ, Италии, Канаде и других странах.В настоящем сборнике впервые на русском языке публикуются избранные произведения из драматургического наследия Марселя. Пьесы, представленные здесь, написаны в годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания. Вовлеченность в гущу трагических событий характерна для всего творчества Марселя.


Человек праведный

Габриэль Марсель широко известен в России как философ-экзистенциалист, предтеча Ж. П. Сартра, современник М. Хайдеггера. Между тем Марсель — выдающийся драматург. Его пьесы переведены на многие языки, ставились, помимо Франции, в ФРГ, Италии, Канаде и других странах.В настоящем сборнике впервые на русском языке публикуются избранные произведения из драматургического наследия Марселя. Пьесы, представленные здесь, написаны в годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания. Вовлеченность в гущу трагических событий характерна для всего творчества Марселя.