Завтрашняя погода - [16]

Владимирцев рассказал Ренате Михайловне о своей заботе, и она обрадовалась за него и потащила Алексея Александровича смотреть квартиру в новом доме, в трех кварталах от прежнего места жительства. Ренате Михайловне понравилась двухкомнатная с огромным холлом, балконом-лоджией квартира, и Рената похозяйски стала объяснять, как следует обставить квартиру. Владимирцев опешил: до него вдруг дошел совсем иной смысл ее слов.

Квартира... Семья... Эта мысль прожгла его. Владимирцев смутился, покраснел и готов был бежать из этой квартиры под любым предлогом.

Рената, словно почувствовав, что с Алексеем творится, деликатно покинула кухню.

"Но ведь дело не столько в этом! - переживал Владимирцев, чувствуя, нто сейчас должно произойти их решительное объяснение.- Мы же никогда не говорили о любви... были просто товарищами... Не хитри!-тут же одернул себя Алексей Александрович. - Или ты бестактный? Разве можно не замечать ее отношение? Но я же не давал повода,- новый виток самооправдания.- Что я могу сказать? Боже мой? Ведь начнется такое! Когда же заниматься? А как живут все люди, ведь норма жизни - он и она... и пеленки... А я не готов?"

- Рената! Рената Михайловна,- позвал Владимирцев, поднимаясь с корточек у плиты. Рената не откликалась. Он обошел квартиру. Ренаты нигде не было. Он прислонился к косяку. "Представляю, иду по коридору с цветами, все спрашивают, в честь чего цветы, а я говорю: "Иду жениться!" Ничего себе, подходящее место и время... Значит, ты все-таки что-то решил?.. Нет-нет-нет" Владимирцев со злостью стукнулся лбом о косяк двери.

Он так и не решился прийти с цветами. Вернувшись в инфизтех, избегал встречи с Ренатой Михайловной, засел в своей загородке за работу. Потом пришла лаборантка от Алисова и позвала посмотреть очередной опыт. Возле установки стояли Алисов и Георгиевская. Владимирцев не заметил никаких перемен в ее поведении, словно и ничего не было, никуда они вместе не ходили...

X

Именно в области научной мысли мы не должны бояться дерзать; мы только должны всегда помнить, что это дерзание, и не принимать его за реальность и

за факт.

А. Ферсман

Неприятной неожиданностью для Владимирцева явилось письмо истинного "бога погоды" Дьяконова, который просил о возможности подробнее ознакомиться "с невероятными результатами вашего сражения с погодой". Тон письма, хотя и любезный, подвергал сомнению саму возможность решающего влияния на погоду "в нужных для деятельности людей масштабах. Вряд ли реально достичь положения, когда с помощью ваших механизмов осадки серьезно окропят землю, хотя бы район, там, где в этом есть нужда, и еще более невероятно, чтобы механизмы могли отвернуть беду непогоды, затяжные дожди в каком-то регионе"... Тот, кто все эти годы был для Владимирцева вдохновляющим примером жизни в науке, подвергал сомнению возможность воздействия ВАГов на облака да и всю работу ваговцев. Это обескуражило Алексея Александровича, но спорить с человеком которого он так высоко почитал, было как-то неловко...

Теперь Владимирцев, один из создателей ВАГов, замахнувшийся на управление погодой, вспомнив давнее объяснение Дьяконова, вдруг и сам усомнился: можно ли на Земле, вернее, в ее атмосфере перебороть то, что делает порой аномальная гигантская сила Солнца? Достанет ли силы ВАГов?.. Не произойдет ли каких-либо непредвиденных процессов в атмосфере во время направленного борения ВАГов с могущественными силами Солнца? Кого об этом спросить, с кем посоветоваться? И мелькали успокоительные мысли: "Но не атомную же бомбу мы создаем!.. Мы ищем, как управлять стихией! И уже были результаты, были! И ничего не произошло, когда дождевые полчища облаков не пустили на поля, и облака опорожнили свои губительные дожди на тайгу. Почему же Андрей Васильевич в таком гневе? Ведь он не может быть не прав, он прежде не ошибался".

Владимирцев злился на себя, почему он в суете раньше не обратился к Дьяконову и не посоветовался с ним, ведь собирался даже пригласить его работать на кафедре? Хотел, но потом увяз в проекте. Это самонадеянность!

И Владимирцев решил побывать у Андрея Васильевича с материалами разработок ВАГов и отчетами об их испытаниях с участием метеорологов. Еще более постаревший Дьяконов встретил Владимирцева сдержанно. Беседа превратилась в экзамен.

- Как вы учитываете влияние солнечных возмущений? - спрашивал Андрей Васильевич.- Но самый трудный вопрос: куда будет деваться энергия, образуемая в результате ваших экспериментов, энергия, посылаемая на Землю солнечными возмущениями, энергия, обычно сближающая холодные и теплые течения воздуха, и, наконец, энергия зародившихся вихрей, бурь, тайфунов?.. Ведь их не упрячешь ни в какую кладовку. Их адскую силу, фантастическую, разрушить невозможно... У вас получится тришкин кафтан.

Андрей Васильевич, выговорившись, успокоился и, гладя на приунывшего визитера, напомнил:

- Этот незадачливый Тришка для починки продранных локтей кафтана обрезал рукава, а для того, чтобы надставить рукава, обрезал прлы. Вы понимаете, даже если удастся прогнать плохую погоду, простите за ненаучность термина,- прогнать в одном месте, то она переместится в другое!